Читаем Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения полностью

Что интересно, в делах Академии Бурлюк записан как греко-католик. Может быть, уже тогда он начал «экспериментировать» со своими национальностью и вероисповеданием, не желая слишком отличаться от окружающих его в данный момент людей?

Как бы там ни было, в октябре 1902-го Бурлюк уже учится в Мюнхене у профессора Вильгельма фон Дитца, который к тому времени уже преподавал в Академии 32 года.

Конечно, Давид не был бы самим собой, если бы не заскучал по дому: «Но так как я был в Баварии один… то через два месяца, затосковав, вернулся в “Золотую Балку”, где бесконечно работал всю зиму и весну».

Из этого периода до нас дошли две работы — находящийся в Самарском художественном музее пейзаж «Берег реки» и находящийся в Ставропольском краевом музее изобразительных искусств пейзаж «Лето в Золотой Балке».

Бурлюк вспоминал, что он привёз с собой из Мюнхена множество своих работ, а также каталоги с работами Менцеля, Гольбейна, Рубенса и Ленбаха, тех мастеров, которые нравились ему тогда больше всего. Людмила, которая сначала смотрела на него свысока — ну как же, она ведь поступила в Академию, а брат нет, — увидев его мюнхенские работы, притихла и назвала их мастерскими.

Летом в Золотую Балку приехал уже окончивший Казанскую школу Гермоген Цитович. Он тоже решил ехать учиться в Мюнхен. Бурлюк взял с собой и брата Володю, которому только что исполнилось 15 лет и который учился тогда в Херсонской классической гимназии (в 1904-м он окончит четвёртый класс — каким образом, совершенно непонятно).

По пути, на немецкой границе, с братьями случилось забавное происшествие. Немецкий таможенник принял Бурлюков за анархистов, а коробку с вареньем, заботливо положенным в дорогу Людмилой Иосифовной, посчитал бомбой. Ну что ж, это неудивительно — в своё время австрийские полицейские приняли за шпионов Валентина Серова с Ильёй Остроуховым и братьями Мамонтовыми, когда те просто делали зарисовки на улицах Вены.

Цитович, уехавший раньше, предусмотрительно зарезервировал для Бурлюков комнату, но по приезде в Мюнхен выяснилось, что в этом году приём в Академию уже окончен. Давид и Владимир поступили в школу знаменитого Антона Ашбе, а сам Цитович был зачислен в Академию 30 октября 1903 года и учился у профессора Карла фон Марра. К сожалению, никаких работ Давида Бурлюка этого периода до нас не дошло, зато сохранился альбом, подаренный Владимиру Давидом 21 сентября 1902 года в Полтаве (возможно, Полтава была промежуточным пунктом в поездке из Санкт-Петербурга домой после неудачной попытки поступления), в котором Володя делал наброски и зарисовки. В частности, это выполненные 24 октября 1903 года наброски бронзовой амазонки у виллы Франца фон Штука (именно у Штука, основателя Мюнхенского сецессиона, учился в Академии Кандинский).

Словенец Антон Ашбе был видной фигурой в художественном мире Мюнхена. Недовольный манерой преподавания в Академии, он в 1891 году основал собственную школу. Методика Ашбе была направлена на развитие индивидуальных способностей учеников и выработку ими собственной манеры. Большое внимание он уделял изучению рисунка и считал его необходимой частью художественного образования. Бурлюк писал, что Ашбе требовал от учеников видеть всю работу целиком, а не в деталях. В живописи он отвергал какие-либо шаблоны и считал необходимым для художника искать новые художественные приёмы, поэтому выпускники его школы не специализировались на каком-либо одном направлении в живописи, но добивались успеха в самых различных художественных течениях. Среди его учеников — Добужинский и Игорь Грабарь, Алексей Явленский и Марианна Верёвкина, Василий Кандинский и Кузьма Петров-Водкин.

Давид Бурлюк писал, что начинавшуюся блестяще карьеру Ашбе сгубило знаменитое баварское пиво, но даже будучи во хмелю, мастер мог несколькими уверенными линиями вдохнуть энергию в слабый ученический рисунок и одной линией очертить модель с головы до пят. Именно рисунки Давида Бурлюка углём Ашбе оценил выше всего — так, что даже назначил ему стипендию, а затем, по просьбе Давида, согласился дать её и Володе, «дикой степной лошади».

Братья Бурлюки и Цитович быстро стали мюнхенской достопримечательностью. Это неудивительно — они расхаживали по улицам в сапогах и овечьих тулупах. Особенно забавно эти одежды смотрелись в музеях. Помимо Старой Пинакотеки, друзья любили посещать Галерею Шака, где любовались работами Морица фон Швинда, одного из самых известных мастеров поздней немецкой романтики.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Повседневная жизнь сюрреалистов. 1917-1932
Повседневная жизнь сюрреалистов. 1917-1932

Сюрреалисты, поколение Великой войны, лелеяли безумную мечту «изменить жизнь» и преобразовать все вокруг. И пусть они не вполне достигли своей цели, их творчество и их опыт оказали огромное влияние на культуру XX века.Пьер Декс воссоздает героический период сюрреалистического движения: восторг первооткрывателей Рембо и Лотреамона, провокации дадаистов, исследование границ разумного.Подчеркивая роль женщин в жизни сюрреалистов и передавая всю сложность отношений представителей этого направления в искусстве с коммунистической партией, он выводит на поверхность скрытые причины и тайные мотивы конфликтов и кризисов, сотрясавших группу со времен ее основания в 1917 году и вплоть до 1932 года — года окончательного разрыва между двумя ее основателями, Андре Бретоном и Луи Арагоном.Пьер Декс, писатель, историк искусства и журналист, был другом Пикассо, Элюара и Тцары. Двадцать пять лет он сотрудничал с Арагоном, являясь главным редактором газеты «Летр франсез».

Пьер Декс

Искусство и Дизайн / Культурология / История / Прочее / Образование и наука
The Irony Tower. Советские художники во времена гласности
The Irony Tower. Советские художники во времена гласности

История неофициального русского искусства последней четверти XX века, рассказанная очевидцем событий. Приехав с журналистским заданием на первый аукцион «Сотбис» в СССР в 1988 году, Эндрю Соломон, не зная ни русского языка, ни особенностей позднесоветской жизни, оказывается сначала в сквоте в Фурманном переулке, а затем в гуще художественной жизни двух столиц: нелегальные вернисажи в мастерских и на пустырях, запрещенные концерты групп «Среднерусская возвышенность» и «Кино», «поездки за город» Андрея Монастырского и первые выставки отечественных звезд арт-андеграунда на Западе, круг Ильи Кабакова и «Новые художники». Как добросовестный исследователь, Соломон пытается описать и объяснить зашифрованное для внешнего взгляда советское неофициальное искусство, попутно рассказывая увлекательную историю культурного взрыва эпохи перестройки и описывая людей, оказавшихся в его эпицентре.

Эндрю Соломон

Публицистика / Искусство и Дизайн / Прочее / Документальное