Давид Сасунский

– Ну что ты теперь будешь делать, вздорный репоед? – спросил Кери-Торос. – Разве у нас в Сасуне девушек мало, что ради Хандут понесло тебя в Капуткох? Ты думаешь, это тебе Козбадин, или Мсра-Мелик, или Шапух, или Бап-френки, или твой двоюродный брат? Нет, мой милый, это пахлеван Гамза! Его мизинец шире твоей руки.

А Пачкун Верго заплакал и сказал:

– Ты убил своего двоюродного брата, и кровь его на тебе. Она вопиет к отмщению. Погибнешь ты от семени своего.

Тут заговорил Горлан Оган:

– Давид, милый, не бейся с пахлеваном Гамзой! Убьет он тебя. Ты обручился с Чымшкик-султан. Поедем за ней и увезем ее в Сасун. А Хандут-хатун пусть достанется пахлевану Гамзе. Не бейся ты с ним!

А Давид ему на это сказал:

– Дядя Оган, и ты, Кери-Торос! Хандут-хатун – единственная отрада моя, а больше мне никто и не нужен. Ради Хандут разгромил я несметную рать, ради нее умертвил четырех царей… Нет, я снова в бой за нее пойду, а там как Бог даст.

Поворотил Давид коня на восток и помчался.

Долго ли, коротко ли, домчался он до города пахлевана Гамзы и спросил:

– Где живет пахлеван Гамза?

– В своем дворце, – отвечали ему.

Пахлеван Гамза даже сидя достигал высоты в пять алепских кангунов.

Давид поздоровался с ним. Гамза в ответ чуть прищурил глаз.

– Пахлеван Гамза! – молвил Давид. – Я приехал к тебе за подарком для Хандут-хатун.

– Кто ты? – спросил пахлеван Гамза. – Как тебя зовут?

– Давид Сасунский, твой слуга.

Пахлеван Гамза смерил Давида взглядом с ног до головы, затем снял с мизинца кольцо и сказал:

– Оно стоит семьсот золотых. Возьми и отвези Хандут-хатун от меня в дар.

– Нет, – возразил Давид, – я приехал не за кольцом. Я приехал за твоей головой, чтобы отвезти ее в дар Хандут-хатун.

– Что?.. Что ты сказал? Ты за моей головой приехал?

– Вот как Бог свят, за твоей головой. Посмотрим, кто кого.

– Сопляк!

– Это мы еще увидим, кто из нас сопляк.

Сели они на коней и с палицами в руках налетели друг на друга. Часов пять подряд сражались, один в другого палицы метали – никто никого не одолел. Тогда они сошли с коней и сцепились врукопашную, друг другу трепку задавали, друг другу ребра пересчитывали, друг другу бока мяли – перевеса ни на чьей стороне не было. Тогда Давид вспомнил молитву, вслух ее произнес:

Хлеб, вино, всемогущий Господь,
Богородицы храм на горе,
На плече моем Ратный крест… —

схватил пахлевана Гамзу, оземь его ударил, коленом его прижал и выхватил меч-молнию, чтобы голову ему отсечь. Пахлеван Гамза взмолился:

– Давид! Выслушай меня, а тогда и голову руби.

– Ну говори!

Вот что сказал ему пахлеван Гамза:

Нынче последний мой день.
Облегла меня смертная сень.
Слава, отчизна – как тень,
Что прошла по лицу.
Миром не править Рустаму, знатному храбрецу,
Не править и Сулейману, первому мудрецу,
Не править Гамзе-удальцу.
Не видеть мне звезд небесных, не видеть и света дня —
Пришел Давид Сасунский и отнял жизнь у меня…

Давид голову пахлевана Гамзы в хурджин положил, сел на Конька Джалали и помчался к Хандут-хатун.

Единоборство Давида с Хандут-хатун. Давид дает клятву Чымшкик-султан

Давид бился днем, а вечером возвращался к Хандут-хатун. В этот вечер он не вернулся.

– Горе мне! – сказала Хандут-хатун. – Убили Давида!

На рассвете она встала, надела на себя мужские одежды, вооружилась и понеслась на поле битвы с тем, чтобы или прийти Давиду на помощь, или взять его тело, поплакать над ним и предать его земле.

Долго пробиралась Хандут среди мертвых тел. Всех павших воинов богатырского сложения она подцепляла копьем и поворачивала к свету – нет ли Ратного креста у них на плече.

А навстречу ей ехал Давид.

Он еще издали приметил: Хандут копьем приподнимает тела, что-то ищет у мертвецов на плечах, а затем снова опускает на землю. Давид закрыл лицо красным платком и, изменив голос, сказал:

– Здравствуй!

Хандут ничего ему не ответила.

– Эй, молодец! – крикнул Давид. – Я – путник. Повстречался с тобой и поздоровался. Почему ты мне не ответил?

– Не твое это дело, – сказала Хандут. – Не хочу я с тобой здороваться и не буду. Проезжай!

Давида смех разбирал.

– Скажи ты мне, ради Бога, – снова заговорил он, – куда ты путь держишь и отчего ты такой сердитый?

– Чего пристал? – крикнула Хандут. – Говорят тебе, проезжай!

Тут уж Давид не выдержал, рассмеялся:

– Знаю я, кого ты ищешь! Три дня назад я его убил. Не веришь? Его голова лежит в моем хурджине.

«Конь – Давидов, но всадник не похож на Давида, – подумала Хандут. – Неужто это он Давида убил и сел па его коня?» От одной этой мысли Хандут всю передернуло.

– Ты язык-то не распускай! – сказала она. – Тебе не под силу его убить. Не родился еще на свет такой человек, который мог бы его убить!