Давид Сасунский

– А вот я, как видишь, родился на свет и убил того человека. Коли хочешь мужа, выходи за меня.

– Если ты убил Давида Сасунского, так убей и меня. Только через мой труп ты сможешь проехать, Я тебя не пущу. Мы должны биться.

– Биться?.. Добро!

И завязался у них бой. Кони землю копытами взрыхлили, боевая пыль поднялась, небо затмила. Бойцы кружили, взмахивали палицами – перевеса ни на чьей стороне не было.

Давид бил шутя, Хандут била, не помня себя от ярости, била насмерть.

Наконец Давид сказал:

– Коней жалко! Давай врукопашную!

Сошли они с коней, сцепились. Давид повалил девушку, коленом ее прижал.

– Ой, удалец, не убивай меня! – взмолилась Хандут-хатун. – Я – женщина!

Рассмеялся Давид:

– Я знаю, что ты женщина! – сказал он. – Это я тебе отомстил за то, что ты меня – помнишь? – кулаком двинула по лицу, так что кровь потекла.

– Ой!.. – вскричала Хандут-хатун. – Это ты, Давид?

– Он самый!

– Ненаглядный мой! Значит, ты жив-здоров?

– Еще здоровей, чем был до войны.

Поднял Давид Хандут-хатун и поцеловал ее. Сели они на коней, поскакали домой. А когда приехали, достал Давид из хурджина голову пахлевана Гамзы и бросил ее к ногам Хандут-хатун.

– Этот человек – Давид Сасунский, – сказала Хандут родителям своим и братьям, – он убил Мсра-Мелика, освободил Сасун. Он разгромил вражье войско, убил царя восточного, убил паря западного, убил царя оханского, убил царя тоханского, убил пахлевана Гамзу, освободил Капуткох, – все это он сделал ради меня. Чем же мы его вознаградим?

Мать с отцом и братья Хандут сказали:

– Мы тебя отдадим за этого человека, а в приданое за тебя дадим землю от Ерана до Бандымаху.

Давид и Хандут собрались ехать в Сасун. Одежды и наряды невесты навьючили на шестьдесят коней, которых им подарил Вачо Марджо.

Давид сел на Конька Джалали, Хандут – на белого коня, и они тронулись в путь.

А как ехали через Хлат, преградила им дорогу Чымшкик-султан.

– Куда путь держишь, косноязычный Давид? – спросила она. – Ты обручился со мной, мы с тобой кольцами обменялись, а теперь ты Хандут из Капуткоха взял себе в жены? Что так? Разве я некрасива? Почему ты меня разлюбил? Коли так, должны мы с тобою биться. Или я тебя убью и мы с Хандут останемся вдовами, или ты меня убьешь и тогда женись себе на Хандут-хатун. Пока я жива, тебе другой жены не видать, так ты и знай!

«Как тут быть? – подумал Давид. – Если я стану биться с ней и убью, пойдет молва по свету: Давид Сасунский убил женщину. Да и как мне сражаться с женщиной при Хандут-хатун?»

Отвел Давид в сторону Чымшкик-султан и сказал:

– У меня к тебе просьба… Со мною девушка. Если мы сразимся при ней, она может вмешаться, попадет под копыта коней. Отпусти меня домой – я отдам ее на попечение дяде и через неделю приеду с тобой сражаться.

– Поклянись хлебом и вином, что через неделю приедешь сражаться со мной!

Давид поклялся:

– Клянусь хлебом, вином, Господом всемогущим, Богородицей-на-горе и Ратным крестом на правом моем плече, что через неделю я возвращусь в Хлат и сражусь с тобой.

Чымшкик-султан посторонилась:

– Поезжай!

Давид и Хандут продолжали свой путь в Сасун.

Сасунские князья и простолюдины повели Давида и Хандут в церковь, повенчали их, потом зарезали семьдесят оленей, семьдесят диких баранов, притащили семь карасов семилетнего вина, позвали семь пар гусанов, семь дней, семь ночей свадьбу справляли, и стар и млад ели, пили, веселились.

Как скоро Хандут-хатун заключила в свои объятия Давида, забыл он ту клятву, что дал Чымшкик-султан, и не вспоминал о ней ровно семь лет.

Рождение Мгера и смерть Давида

Давид больше не пил вина.

Он был пьян от любви к Хандут-хатун.

Однажды он ей сказал:

– Хандут! Я вывез тебя из Капуткоха, отнял у пятидесяти пахлеванов – согрешил перед ними. А теперь меня мучает совесть. Слыхал я, что в Гюрджистане красивых девушек не счесть. Я соберу пятьдесят пахлеванов, отведу их в Гюрджистан, сыщу для них пятьдесят невест, постараюсь сделать так, чтобы каждому из них невеста по душе пришлась, всех переженю, а затем возвращусь в Сасун.

А Хандут-хатун на это сказала:

– Давид! Ты меня у отца с матерью отнял, привез сюда, а теперь покидаешь меня, уходишь?

– Хандут! – молвил Давид. – Если даже я тысячу лет проживу рядом с тобой, все равно мне любовью твоей не насытиться. Я должен идти. Не пойду – меня замучает совесть, и я умру.

Знала Хандут: если Давид что скажет – значит, так тому и быть. А Хандут была покорна, как всякая женщина, и она примирилась со своей судьбой.

– Давид! А коли у нас с тобой сын родится, как назвать его? – спросила она.

– Если родится сын, назови его – Мгер, чтобы имя отца моего продолжало жить, – отвечал Давид и протянул жене золотое, усыпанное

драгоценными камнями запястье. – Коли сын родится у нас, надень

ему запястье на правую руку, а коли дочь, то предназначь ей это запястье в приданое. Если долго меня не будет, пошли за мной сына. Я узнаю его по запястью.

Сел Давид на Конька Джалали, призвал себе в помощь хлеб и вино и отправился в путь.

Посетил он пятьдесят стран, разыскал пахлеванов и увел в Гюрджистан.