Давид Седьмой

Вот Каспаров в партии с компьютером g4 пошел, а я ведь так еще с Геллером в 1953 году в Цюрихе играл, так тот не решился пешку взять… А что Каспаров говорил после того, как чемпионом мира стал? Что шахматы вышли на новый уровень, а до войны шахматы были просто детским садом. Он забывает, что сейчас применяют идеи и варианты, которые мы разработали и ввели в турнирную практику, когда его еще на свете не было. Мне не за себя, мне за шахматы обидно…

Мне и в голову тогда не приходило, что я веду борьбу за вечный титул экс-чемпиона мира и что одним ходом теряю сразу два звания – чемпиона и экс-чемпиона. Подумайте, какой-то ход конем, и история шахмат пошла бы по другому пути.

…Каспаров, да и все остальные пишут: хитрый Дэвик, хитроумный Дэвик. Никто никогда не назвал меня сильным игроком. Всегда только коварный, хитроумный. А выиграл бы я тогда у Ботвинника, меня бы не хитрым Дэвиком называли, а Давидом Седьмым. Стал бы седьмым чемпионом мира. Так бы и вошел в историю – Давид Седьмой!

…у меня к Ботвиннику тысяча претензий. Он 25 лет был вице-президентом общества “СССР – Голландия”, а для шахмат ничего не сделал. Однажды позвонил мне по телефону: “Хорошо, если бы вы приняли Доннера его жену и сына, тот в Москву с семьей собирается”. Отвечаю: “Я бы с удовольствием, да как я могу его принять, когда у меня две комнатки – 17 и 7 метров, где?” А Ботвинник как будто и не слышит: ” Ну почему вы его принять не можете, вот он у вас поживет, а вы потом к нему в Голландию поедете…”

4.9.2001

Я снова Москве, снова встретился с ним у «Кропотинской». Он еще больше постарел, сгорбился, усохся. Кепочка. Но еще живой лукавый взгляд выцветших глаз за толстыми стеклами очков, и походка семенящая, частая.

«Вам в Клуб нужно зайти? Ну хорошо, провожу вас. Когда я был там в последний раз? Вот полтора года назад с вами и был».

Чешский мастер Михал Конопка учился в восьмидесятых годах в Москве. Он вспоминает, что регулярно бывая в ЦШК на Гоголевском, никогда не видел там Давида Бронштейна, жившего в пяти минутах ходьбы отсюда. Видел Полугаевского, Геллера, Петросяна, многих других гроссмейстеров, но Бронштейна – никогда.

«За коньяк – спасибо, я ведь, знаете, ничего спиртного больше не покупаю, ведь у нас могут плеснуть всё что угодно, а потом напишут – французский, испанский. У нас всё могут…

А Ботвинник должен был дать мне реванш, просто обязан был дать мне реванш. Хотя я рад даже, что не вишу в этой галерее в шахматном клубе, поймите, это же пол-очка, всего пол-очка. И всё могло быть по-другому. И шахматная история, и всё. У нас ведь с Ботвинником были совершенно разные точки зрения на шахматы, да и люди мы были совсем разные…

А знаете, как на матче СССР – США в Москве Решевский подошел к Хрущеву и попросил помочь провести его матч с Ботвинником. Хрущев ему обещал, потом американцы уехали, и делом занялся Спорткомитет. Запросили федерацию. Ботвинник играть испугался. Предложили мне, дело завертелось, меня вызвали наверх и сказали – подпиши бумагу, что обязательно этот матч выиграешь. Я – ну как я могу такую бумагу подписывать, это ведь игра, всё может случиться. А мне – не подпишешь, вообще матча не будет. Короче, подписал я, начались переговоры, договорились играть 12 партий в Союзе, 12 в Америке. Решили начать осенью 56-го года, но тут венгерские события начались и всё смешали…»

У дверей Клуба, замечая у меня фотоаппарат: «Нет, нет, никаких фото». Фотографироваться любил, хотя для начала всегда отнекивался. Так и тогда, сняв очки, спросил: «Думаете, лучше там стать? Так хорошо? Попадаю в кадр?» Провел расческой по голове, перед тем как я щелкнул фотоаппаратом. «Получилось? Вы уверены, что получилось?..»

Стыдясь ранней лысины, носил шапочку, потом бейсбольную кепку или берет. Но на добродушные шутки не обижался и сам смеялся, когда коллеги подарили ему в Цюрихе в 1953 году новинку – «гарантированное патентованное средство для ращения волос».

В 1975 году на зональный турнир в Вильнюс Бронштейн приехал с молодым мастером Анатолием Королевым, только что назначенным старшим тренером «Динамо». Понятно, что Бронштейну нужен был не секундант, а свежий человек, которому он мог бы отвести душу.

Королев вспоминал, что они действительно почти не проводили время за шахматами, зато много гуляли и разговаривали. Литва была тогда для столичных жителей «малой заграницей», и даже вильнюсские бары были для них в диковинку. Однажды Бронштейн во время прогулки предложил Королеву зайти в один из них. Заказ Дэвика был оригинален: тридцать граммов коньяка молодому человеку и двадцать себе. «Для начала», – подумал еще было Королев и поднял рюмку ожидая тоста. Давид Ионович аккуратно перелил коньяк в сложенную лодочкой ладонь и энергично растер им не обремененную шевелюрой макушкой. «Пейте, Толя, и пойдем», – сказал мэтр озадаченному секунданту, и под недоуменные взгляды посетителей бара странная парочка удалилась…