Давно начинается сегодня

Твоя цена, думаю, моя половина зарплаты».

«Лишь половина? У тебя большие деньги!

Я этого не знала! Скажи спасибо, ты заплатил не весь

Свой месячный гонорар. Кафка того стоит…

И больше!»

«Книга должна быть написана

Для замерзшего моря внутри нас».

Мои древние преображающие жизнь шестидесятые!

Это нестабильное, небезопасное, другое время –

Не ошибиться бы и попасть в стремя!

Шаткий мост между мечтой и состоявшейся реальностью,

Которая становится лояльностью, формальностью,

Существования банальностью…

И если говорить о чём-то новом,

Я стал ползающим насекомым?

Да, стал. Не только я.

А вся моя не по родству семья –

Все вокруг – и к ним приткнувшийся я…

И эти насекомые были соседи, помощники, враги…

Кафки насекомое, не видя зги, заползает в

Нашего вождя ботинок новый

Дав прокричать ему всем миром услышанное слово!

О, он забыл или он

Помнил идею Маяковского «Клопа» или

Ему не до умершего футуризма!

Он всегда в своём крестьянском детстве,

Как с футуризмом по соседству!

Насекомое смелеет! Модный туфель его греет!

О! Другой дух обуви новой,

Ещё и у правой ноги – толчковой!

О! Только что было вольготно!

Дремотно и чистоплотно!

Эй-эй! Кто внутри? Мне больно и щекотно!

Невыносимо – хоть умри! И его голос изнутри:

«Убирайся, американский Жук-Мошенник!

Антисоветский ты изменник!»

И правый ботинок с ноги в правой руке!

Он стучит им, уже плохо помня о хозяине-жуке!

Счастливы мировые СМИ,

пишущие об экзотическом политике

с его свободными манерами!

О! Искренний такой!

О! Мой любимый вождь!

Не веря, что в огне нет броду,

Дал моему отцу свободу,

Освободив из страшного Гулага.

Да здравствует его отвага!

Лететь пять часов

Лететь пять часов. Великий американский город.

Таинственный Великий Свет. Океанский Свет.

Или Меняющийся Свет – как в стихотворении Ферлингетти…[2]

Мое сердце замирает, чувствуя буру!

Мы уже приземляемся. Темно. Небо без звезд.

Черное пространство неизбежности.

Горящие линии городской структуры.

Пару раз подпрыгиваем на твёрдой нетрясущейся земле.

Аэропорт. Потом такси. Водитель не говорит по-английски.

Но открывает дверь. Я внутри. Вокруг окружение ночи.

Ряды уличных фонарей с обеих сторон.

И такси начинает взлетать вверх, затем падать вниз!

Этот ухоженно-холмистый живописный город!

О! Это не выстрел из лука с городского плаката «Золотые ворота»[3]!

Красный! Мы остановились!

Зеленый? Снова летим в черную бездну!

Так быстро… У меня кружится голова… Такси спешит,

Преследую Трепетно Меняющийся Свет Поэта…

Эй, празднуем твой день рождения, Великий Ферлингетти!

Ты пригласил в Сан-Франциско моего сокурсника по МАРХИ[4] –

Советского поэта Вознесенского Андрея[5],

Который тоже великий.

Нет?

Почему?

Андрей тоже Великий!

Андрей был его – Ферлингетти – компаньоном в Сиднее!

Мой Андрей и твой Аллен Гинзберг[6]…

И твоя камера Курибаяси…

Откуда я все это знаю?

Проект Аллена Гинзберга в Youtube!

Сиднейская опера! Архитектор сэр Утзон[7].

Мне казалось, все вы были перевернуты с ног на голову…

Австралия! Ха-ха…

О дьявол! Снова Сан-Францисский

Кэб-автомобиль падает вниз!

О Ферлингетти!

Как ты преодолеваешь эти марсианские каблуки?

И как?

О! Как ловко продал ты этот

Революционный

«Вопль» друга!

Аллена Гинзберга!

Кинематографически улыбаясь журналистам?

О Ферлингетти! Я слышу твой голос:

«Я жду, когда мое дело рассмотрят!»

Эй! Водитель,!

Почему мы вдруг становились?

В чем дело?

Мой отель?

Этот горящий, парящий в небе «MARRIOT»

Над черной бездной?

Спасибо,

Вот чаевые, 5 долларов!

Учи английский!

Самовар 1

Ланч в Yerba Buena Gardens[8],

И я за столиком с мраморной столешницей…

Пью чашку травяного чая,

Сцеженного из элегантной стеклянной

Банки с электро-водо-нагревателем…

Здесь – в San Francisco – этот кипятильник

Назвали «Самоваром»!

Любопытно отведать этот вкуснейший напиток,

Ещё и сидя

Среди местных «чайных душ»,

То есть

Суметь не попасть в бар с крепкими напитками,

Которые на каждом шагу!

Я зашёл сюда после долгой прогулки

По побережью океана,

Устал… Мне нужен отдых…

О! Чай около меня!

Но что-то беспокойное висит под потолком,

Какое-то оружие, обвитое цветными лентами…

Я замечаю, что соседний столик

Занят несколькими

Что-то горячо обсуждающими говорунами…

Мне не интересен их пылкий разговор

И мне сложно разобрать их местный говор:

Я в Бэй-Сити первый день…

Но читал кое-что перед моей поездкой…

И уже догадался,

Кто эти беспокойные соседи…

И входит долговязый шустрый парень…

Кто он,

Этот вошедший?

Харви Милк[9]?

Да это он!

Новый герой уже давно прошедшей

Американской всечеловечьей биовстряски!

Он ещё очень молод…

В календаре лишь семьдесят второй год!

Увы – его не стало тоже молодым…

Зашёл он в этот бар… Рюкзак рядом на полу…

Он только что вернулся из Нью-Йорка…

О, что я пишу – происходило так давно – простите!

Но именно тогда

Было начало его временного триумфа!

И он бодр, деятелен, изобретателен!

И он,

Харви,

Тогда не предвидел, что его убьют,