Давно начинается сегодня

Не дав сделать осуществлённой его смелую доктрину…

Чайный зал в Yerba Buene Gardens,

И я сижу

За столиком с мраморной столешницей…

Пью чашку травяного чая

Из «самовара» из стекла, которым

Здесь, в Сан-Франциско,

Называют простейший

Агрегат для кипячения воды!

Так что я рад отведать горячий ароматный чай

В кругу, где не любители чая,

А те, кто предпочитают более крепкие напитки,

Которых здесь нет…

Ланч в Yerba Buene Gardens, и я

За столиком с мраморной столешницей…

Пью свою чашку травяного чая,

Сцеженного

Из «самовара» – так называют

В San Francisco стеклянный электро-

Кипятильник, где чайные брикеты

Превращаются в прекрасный русский чай…

Самовар 2

Такой кристально чистый, прозрачный-прозрачный,

Этот стеклянный чайник-банку называют – «САМОВАР»,

По имени русского САМОВАРА, в Сан-Франциско!

Для меня так приятно и так забавно!

Это НЕ медный сосуд для воды, русский САМОВАР,

У которого сверху ВЫСОКИЙ КОЖАНЫЙ сапог!

Вы знаете это!

И это настоящий самовар!

Да, это экзотическая скульптура!

Да еще и с русским сапогом в качестве мехов,

Чтобы раздувать огонь,

Словно церковный орган! С кадилом!

Этот медный вертикальный чайник нужен не для

Большого огня, для создания колышущегося,

Поднимающегося облака дыма…

А почему это, совсем другое американское

Высокотехнологичное

Изобретение, называется SAMOVAR?

Я открываю секрет – это из

Музея Современного Искусства в Сан-Франциско.

Там, где хранится кубистская картина

Казимира Малевича «САМОВАР»!

«О, эй, Казимир,

Почему я не вижу в собрании твоих шедевров

САМОВАР

С деталями нашего

Национального героического чайника-реликвии?»

Я спрашиваю его, и он отвечает:

«Тебе не стыдно, Владимир!

Всего пятьдесят лет отделяют от учебы во

ВХУТЕМАСе[10] на Рождественке в Москве…

В этом инкубаторе великого русского авангарда…»

И он продолжает:

«Хорошо, твоё время, Владимир, было посвящено

Убийству этого честного искусства…

То, почему я прощаю тебя,

Но, взгляни сейчас —

На моём холсте в твоём другом инопланетном

Сан-Франциско,

Ты видишь эти нарисованные крошечные

Ступеньки вверх и

Вниз – все эти зигзаги, треугольники,

Квадраты и пунктирные линии!

Ты видел кипящую воду внутри самовара?

Нет? Хм… Посмотри…»

Прости, Казимир!

Я был студентом нашего общего

Художественного святилища,

Где мое искусство сделали другим.

Не стало стеклянного самовара!

А твой САМОВАР попал

В музейное хранилище под семью замками,

И он украдкой переплыл океан, чтобы

Стать экспонатом MoMA в Сан-Франциско…

O Мадлен!

O Мадлен! О Мария, Мадлен!

Ты была свидетельницей распятия Иисуса, прежде чем стать

Преданной последовательницей, просившей быть вместе

До СВОЕЙ смерти, став Святой…

Теперь некоторые рождественские печенья носят твоё имя,

Красивые и вкусные, треугольной формы…

Иезуиты готовили эти сладкие «МАДЛЕНКИ»[11].

Надписав их

Твоим именем на ещё сыром тесте –

Общества Иисуса (иезуитов)…

«Ты видишь эту женщину?

Она омыла мои ноги своими слезами

И высушила их своими волосами…»

Марк и Матфей упоминают неназванную женщину,

Которая намазывает голову Иисуса нардом[12].

Лука рассказывает нам о неназванной в библии женщине,

«Которая была грешницей»,

Омывшей ноги Иисуса своими слезами,

Помазавшей их святой мазью и высушившей своими волосами.

Затем, чтобы добавить еще больше путаницы,

Иоанн описывает Марию из Вифании, она же сестра Марфы,

Которая помазала его ноги нардом,

Вытерла их своими волосами.

Эй, толпа людей!

Эй, бездомные!

Несчастные люди, среди которых я живу!

Сегодня я с вами! Мой наступивший день!

Сегодня я – Сын Божий!

Я – Иисус! Мои ноги устали!

Сегодня святая Мадлен говорит нашей Глории –

Глории Вайбе,

Координатору клиники по уходу за ногами,

Соседнего собора Святого Иакова[13] – помочь нам…

Она, Глория, моет мои ноги, после шести недель ходьбы…

Потом стрижёт мне на них ногти, намазывая ступни миром,

О! Всё бесплатно!

Затем, когда я стану чистым и святым,

Мне идти в наш собор молиться и

Слушать Баха –

«Страсти по Матфею» BWV 244…

Солдат, который убил Антона Веберна [14]

Последний вопрос вам, повару и рядовому армии США,

Раймонду Норвуду Беллу. Слушайте внимательно!

Почему вы его застрелили?

Этого великого ни в чем не виновного композитора?

Потому что он не остановился по вашей команде?

А вы сказали ему: «Остановись!»

И вы крикнули ему, чтобы он остановился?!

И очень громко, но разве он не остановился?

Или вы думали, что, может быть, он был глухим?