…давным-давно, кажется, в прошлую пятницу…

С Яном я познакомился в маленькой тель-авивской квартирке, когда, сразу после выхода американского издания «Соседей» в 2001 году, он ненадолго приехал в Израиль. Его принимали историки Рене Познански[291] и Даниэль Блатман[292], а я зашел к ним выпить перед ужином. Был вечер пятницы, и приложение к одной из главных газет напечатало большую статью о спорах, которые книга Гросса вызвала в Польше. До сих пор помню особое чувство в связи с тем, как подобные книги отражают и одновременно формируют общественную чуткость. В Польше первой реакцией были шок и благородное возмущение: как можно винить нас за убийство евреев, раз мы сами стали первыми жертвами немецкой оккупации? Как евреи осмелились отобрать у Польши ее традиционный статус Христа народов? В Израиле же изумление вызывало нечто другое: почему «Соседи» всколыхнули в Польше такую бурю эмоций? Они действительно считают, что способны лишить евреев их вечного статуса жертв христианской Европы?

Несмотря на фундаментальные вопросы, мы вчетвером премило сидели и выпивали, а, уходя, я осознал особую близость с Яном, который хоть и провел бóльшую часть жизни в Штатах, но отличался притягательностью и обаянием восточноевропейского интеллектуала: помимо глубоких литературных и научных познаний, приправленных щепоткой сарказма, он умел относиться к себе с легкой иронией, и при этом в нем ощущалось мощное стремление к правде и отсутствие толерантности по отношению к ее сознательному замалчиванию. Я полюбил его с первой встречи.

В последующие годы я прочитал большинство (если не все) публикаций Яна, кроме того, мы виделись на разных официальных и дружеских встречах, и, хотя никогда не жили настолько близко, чтобы регулярно общаться, думаю, можно назвать нас друзьями. Я глубоко убежден, что его публикации оказали большое влияние на мою работу как в плане проблематики, так и интерпретации во многом благодаря стилю: свои научные, всегда тщательно документированные тезисы Ян излагает легко, но при этом полностью погружается в значимые и актуальные проблемы политики, идеологии и памяти. Ян не боится касаться болезненных вопросов, но не бьет наотмашь, не руководствуется желанием отомстить или чувством превосходства. Другими словами, пишет ли он по-английски или по-польски, его тексты всегда отсылают к лучшим традициям нравственно ангажированного научного творчества и интеллектуальной публицистики.

Нравственно ангажированное научное творчество раздражает некоторых людей самой своей природой: в этом, в сущности, заключаются его цель и миссия. Ян прошел долгий и поразительный путь, который свидетельствует не только о его взглядах, но и способности сосредоточиться на том, что волнует его больше всего, пускай даже за это приходится платить неприятием со стороны прежде поддерживавшей его части общества. Другими словами, чем больше он приближался к сути собственной идентичности — в процессе, который наверняка требует зрелости, уверенности в себе и эмоциональной дистанции, приобретаемой с возрастом, — тем сильнее тянуло его к тому, чтобы броситься в мутные воды польской истории; чем больше, так сказать, он эти воды взбаламучивал, тем больше посткоммунистическая, уходящая в этнонационализм Польша хотела отречься от своего неудобного сына.

Ян, сын польки, католички, участницы подпольной деятельности (Бюро информации при АК) и укрываемого ею польского еврея, участвовал в студенческих протестах в Польше в 1968 году. Исключенный за это из университета и арестованный, он в следующем году уехал вместе с семьей в Соединенные Штаты. Польская власть лишила его гражданства. Можно сказать, что при таком происхождении его первая книга, опубликованная в 1979 году, «Польское общество под немецкой оккупацией» («Polish society under German occupation»), была данью героизму его матери, но также послужила примером сопротивления коммунистическому режиму, подробнейшим образом показывая, как поляки под нацистской оккупацией выстроили альтернативное общество. Значительная часть этого масштабного сопротивления была инициирована польскими патриотами и националистами, которых коммунистические власти не дарили симпатией, усматривая в них фашистских коллаборантов. Вторая важная книга Яна, опубликованная в 1988 году, «Революция из-за границы» («Revolution from Abroad»), была шагом вперед, показывая, как СССР навязал коммунизм восточным окраинам Польши, аннексированным, согласно пакту Риббентропа — Молотова, в 1939 году, и с большой эмпатией описывая жестокие депортации населения.