ДАзайнеры

Кочубей неуклюже выбрался на поверхность и решительно двинулся к мальчику. По лугу был разлит все тот же вязкий сочный оранжевый свет, какой бывает только на закате. Ребенок так и не повернулся на шум приближающихся шагов. Кочубею пришлось забежать немного вперед, чтобы увидеть его лицо, веснушчатое и жмурящееся от солнечных лучей.

– Ты кто? – спросил Кочубей.

– Я? Ты и не совсем ты, – загадочно ответил мальчик. На вид ему было лет семь.

– Не понял, – ошарашенно сказал Кочубей. – А где все?

– Все? – переспросил мальчик.

– Господи, ну все наши, ну эти, Дазайнеры, – занервничал не на шутку Кочубей.

– Там же, где и были, наверное, – мальчик пожал плечами.

– Ничего не понимаю. А зачем меня сюда выбросило? Как мне обратно-то вернуться? Там же все разрушено, полный хаос. А-а-а, постой, тут же был где-то еще один люк, – он стал беспокойно озираться. – Не подскажешь, где?

– Тебе нужно домой, – серьезным голосом заявил мальчик.

– Опять не понял. А как же все и всё?

– Еще бы сказал «вся». Твоя миссия окончена, дружочек. Возвращайся в Реальность.

– Как это? – опешил Кочубей. – Что произошло? А Колесо запущено?

– Конечно, как и всегда, – спокойно и деловито проговорил юнец.

– И что мне теперь делать?

– Ничего особенного – живи, – улыбнулся мальчик.

И Кочубей заметил в его лице что-то родное. И вдруг его как громом поразило – мальчик был очень похож на него самого в детстве, по крайней мере, насколько можно было судить по старым фотографиям.

– Так значит, ты – это я?

– Разве до сих пор не узнал?

– Теперь узнал, – Кочубей смутился.

– Ты и не совсем ты, – снова повторил мальчик.

– Загадками говоришь?

– А ты отгадай, – засмеялся паренек.

– Сдаюсь!

– Колесо Кродера запускаешь не ты, – хитро прищурился мальчишка. – И вообще не твоего ума это дело. Как ты только мог вообразить себе этакое! Твое дело было удержаться на Карусели, а ты и того не сумел, – он разочарованно вздохнул. – Домой тебе надо!

Кочубей посмотрел в серо-зеленые глаза мальчика, в которых отражалось его собственное лицо, и в этот миг он сам себе показался ужасно смехотворным.

– Чувствую себя какой-то бесприданницей. «Лариса Дмитриевна, вам надобно ехать домой», – усмехнулся он, смущенно опустив голову. – Проклятый постмодернизм.

– Ну, «вы мне фраз не говорите», – подхватил парнишка.

Кочубей засмеялся и почесал в затылке.

– Ладно, пойду тогда, пожалуй.

– Прощай, – мальчик протянул ему руку.

Кочубей ответил на рукопожатие, и в следующую секунду прижал ребенка к себе, и так ему стало хорошо, просто невероятно хорошо! Потом резко развернулся и быстрым шагом пошел в сторону люка. Спустившись в тусклый коридор, он увидел приоткрытую дверь. На двери висела табличка с надписью:

Толкнув дверь и переступив порог, он очутился в своей квартире в Сретенском переулке.

* * *

Прошло уже не меньше месяца с того времени, как Кочубей вернулся из Пустыни. Поначалу он пытался обнаружить хоть какие-нибудь изменения в лицах прохожих или что-нибудь необычное в поведении коллег. Но, похоже, в мире ничего не произошло после запуска Колеса Кродера. Тогда он пообещал себе больше никогда не заниматься подобными ПРеДовыми проектами, слишком уж глупо он выглядел в глазах того странного мальчика, точнее, абсолютным безумцем.

В институте вследствие долгого отсутствия его завалили работой, нужно было вычитывать пропущенные часы, заниматься аспирантами и публикацией статей. Январь и февраль прошли в напряженном ритме, не оставляя места для тоски и хандры. Но вот мартовское солнце потихоньку растопило снег, в воздухе запахло весной, и к Кочубею стало подкрадываться дазайнерское чувство безысходности. Стараясь отмахнуться от наваждения, он предпринимал разнообразные гедонистические меры, но и это не помогало. Отчаянное желание вернуться в Пустыню прорастало в душе Кочубея, как бы он ему ни противился. И вот в одно прекрасное апрельское утро он не выдержал. Достав из деревянной коробочки заветное кольцо, он подошел к двери своей комнаты и, зажмурившись, прижал руну Хагель к замочной скважине.

Открывая дверь с замиранием сердца, Кочубей практически не верил в возможность возвращения. Но чудо случилось, и он почувствовал на лице знакомое дыхание легкого бриза. Утирая слезы, катившиеся по щекам, Кочубей побежал по песку, словно в детстве, легко и непринужденно. Никого не было видно, но он все бежал и бежал, раскинув руки и издавая ликующие вопли. Вскоре он заметил на горизонте дом Фортунатто и бросился к нему. Подбежав к дому, он взлетел по лестнице на веранду. Здесь тоже никого не было видно. Кочубей попытался позвать хозяев, но только приятный бриз развевал прозрачные белые шторы. Тогда он уселся в плетеное кресло, рядом с которым на стеклянном столике ароматно дымил cappuccino, а на блюдце расплылся кремом слоеный круассан.

– Господин Пиркентон, не пора ли нам начинать? – послышались отдаленные голоса. – Буффон, вы, наконец, настроили свой агрегат? – Вот уже-не-теперь, еще-не-теперь, уже-нетеперь и снова еще-не-теперь…

Кочубей в блаженстве прикрыл глаза и начал обдумывать свой новый Проект.

Эпилог