Даже если это будет стоить мне жизни!

Я полагаюсь на свое восприятие, что симптоматика пациента связана с его конфликтом между стремлением к близости с родителями и бессознательным упреком в их адрес, что в той тяжелой ситуации он оказался один. Поэтому я подхожу к пациенту и прошу его: «Посмотри на своих родителей!»

Он отворачивается от мертвых, после чего заместитель симптоматики моментально расслабляется и начинает медленно уходить из расстановки. Поэтому я продолжаю идти с этим движением: я прошу пациента встать и отвожу его обратно к родителям. Они хотят обнять сына, но тот сопротивляется, причем прежде всего отцу. Он не может принять его любовь и заботу. Заместитель отца говорит: «Мне так тяжело видеть твои страдания», но пациент не в состоянии на это ответить.

На мой взгляд, тут нужно время, и я прерываю работу в этом месте.

Примерно через три месяца после этой расстановки пациент снова записывается на расстановочную группу.

По его словам, после той расстановки он впал в легкую депрессию. Ему было трудно работать, требовалось много сна, и, поскольку он мог себе это позволить, он справился. «Когда где-то через неделю на душе стало полегче, пошли изменения в теле. Прошла тяжесть в желудке. Это стало для меня большим облегчением, ведь я страдаю этим с 12 лет. (Проблемы начались примерно через год после травматического события!— Прим. автора.) Но постепенно начались проблемы с кишечником. Теперь меня постоянно пучит, и мне приходится намного чаще ходить в туалет. Иногда мне кажется, что у меня болезнь Крона. Боли переместились из желудка в кишечник. Поэтому я решил прийти еще раз».

Не давая участникам группы никакой дополнительной информации, я предлагаю пациенту расставить заместителей для него самого, его отца и матери и приглашаю заместителей последовать их импульсам. При этом заместительница матери упорно встает между сыном и отцом.

Это наводит меня на мысль спросить пациента про отца его матери. К моему удивлению, дед не известен, о нем нет вообще никакой информации.

Я решаю не углубляться в эту проблему и не ставить заместителя для деда, а остаться с самим пациентом и смотреть на решение непосредственно для него. Я ставлю его рядом с отцом и предлагаю ему сказать заместительнице матери: «Дорогая мама, тот отец, который есть, всегда самый лучший!» «Я уважаю то, что находится между тобой и твоим отцом, и оставляю это вам. Для меня мой отец - самый лучший!» После этих слов заместитель отца обнимает сына за плечи и прижимает его к себе. Осторожно, с оглядкой на мать, тот кладет голову ему на плечо. Заместительница матери радуется этой новой близости между сыном и его отцом, и тогда пациент расслабленно закрывает глаза и отдыхает в руках у отца.

Я спрашиваю пациента, достаточно ли это для него, и он отвечает утвердительно. В заключение я говорю ему еще: «Хорошее для тебя место — рядом с твоим отцом, и тебе нужно отпустить мать». Он согласно кивает и говорит: «Я знаю!»

Еще через четыре месяца он приходит на расстановочную группу, сопровождая свою жену, и я прошу его коротко описать, как для него развивался процесс.

Рассказ пациента:

Я помню только, что мне было нелегко положить голову на плечо отцу, но в конце концов мне удалось расслабиться в его руках и я смог посмотреть ему в глаза. Это было очень хорошее чувство.

После расстановки я сначала опять чувствовал сильную усталость. Со стороны тела реакций было не так много. Газов стало меньше, я стал медленно, но верно терять вес, хотя диету не соблюдал. Я купил себе новую одежду, а еще я заметил, что мне стало в целом легче заботиться о себе и поддерживать себя в форме. Я более избирательно и не так безудержно ем. Беспокойство, которое я раньше постоянно испытывал, заметно улеглось. После одного-единственного сеанса у кра-ниосакрального терапевта напряжение в кишечнике прошло и больше не появляется. В этом я чувствую заметное изменение. У меня больше практически не бывает изжоги и не возникает проблем с сердцем, обусловленных работой кишечника (синдром Рёмхельда), которыми я мучился много лет.

Травма и расстановочная работа

Подробное рассмотрение этой важной и обширной темы увело бы нас здесь слишком далеко. Желающих познакомиться с ней более глубоко я отсылаю к Левину (Levine, 1998) и Сент-Джаст (St. Just, 2005).

В принципе я считаю метод системной расстановки не подходящим для работы с глубокими личными травмами. Однако, проводя расстановки (особенно в группе), мы постоянно сталкиваемся с реактивацией ранних травматических переживаний у пациентов и, может быть, еще чаще у других членов группы. Помочь избежать ненужной ретравматизации может ориентированный на решение и ресурсы способ действий.