Читаем De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II полностью

Британцы следили за участием ИНА в Импхальской операции и по радио из Лондона клеймили Боса как предателя. Поскольку снабжением войск Чан Кай — ши из Бенгалии занимались не только они, но и американцы, Бос и ИНА привлекли внимание и американских СМИ. Журналист нью — йоркской газеты The Saturday Evening Post в статье «Будущий фюрер Индии» (выпуск от 11 марта 1944 г.) писал: «Субхас Чандра Бос, глава спонсируемого японцами “свободного индийского” правительства в Сингапуре, сделался крупнейшей и самой зловещей фигурой держав “оси” в войне в Азии. Он — агент Гитлера и орудие японцев. Вместе с тем он сильно возвышается над всеми другими марионетками, которых поставили державы “оси”; он — фюрер, мастер интриги, который воюет от собственного имени»360.[360]

Нью — йоркский журнал Time (выпуск от 17 апреля 1944 г.) проницательно отметил, что много важнее численности ИНА «один взрывоопасный факт: вооружённый и антибритански настроенный индиец стоит сегодня на индийской земле и призывает соотечественников восстать против Раджа»[361].

Весь апрель 1944 г. казалось, что японские войска и ИНА вот — вот возьмут и Импхал, и Кохиму. В начале операции Бос посоветовал генералу Мутагути не перерезать дорогу между этими городами, а оставить британцам путь к отступлению на запад: те, избегая окружения, предпочтут отступить, а японцы и ИНА хлынут за врагом на равнины Ассама и Бенгалии. Однако генерал не послушал совета и осадил Импхал, убедив себя, будто поймал в сеть крупную рыбу. Между тем совет Боса был здравым: не имея путей к отступлению, осаждённые защищались в Импхале отчаянно. К тому же они имели численный перевес: 85-тысячной японской армии и шеститысячной ИНА противостояли англо — индийские, западноафриканские и американские войска общей численностью 155 тыс. человек[362]. В довершение всего осаждённые располагали танками и артиллерией, тогда как японцы были налегке: пришли по бездорожью через густые джунгли и понадеялись, что технику в таких условиях заменит боевой дух Ямато (древнее самоназвание Японии).

Вопреки надеждам Боса Импхальская операция провалилась. Против японцев работало время: имея сверхрастяжение сил на Тихом океане, они не сумели обеспечить войскам ни поддержки с воздуха, ни снабжения. Транспортная инфраструктура в этих местах неразвита и поныне, а в годы Второй мировой войны — тем более. Юго — восточнее японцы в 1942–1943 гг, проложили сквозь джунгли Индокитая печально известную Тайско — Бирманскую железную дорогу, но между Бирмой и Индией аналога такой дороги не было. К тому же припасов генерал Мутагути выдал войскам лишь на три недели, рассчитывая добрать их на англо — индийских складах после падения Импхала. Однако город держался. Осаждающие выживали на рисе вперемешку с травой. Их трудности усугубил индоокеанский муссон, который в 1944 г. пришёл рано, к концу третьей недели мая. Ряды осаждающих стала косить малярия.

10 июля японское командование сообщило Босу, что другого выхода, кроме отступления, нет. И японская армия, и ИНА отходили деморализованными. Покрытые джунглями холмы Чин и Нага на индо — бирманской границе называют одним из самых неблагоприятных для человека мест на Земле. Неудивительно, что в отсутствие транспортных коммуникаций японо — индийское отступление сопровождалось огромными потерями от голода, тифа, дизентерии. Японцы из 85 тыс. участвовавших в Импхальской операции солдат и офицеров потеряли не менее 53 тыс., ИНА из 6 тыс. — 3,6 тыс.[363].

Ил. 11. Антибританская листовка в ходе Импхальской операции (1944).

Прилетев из Сингапура обратно в Рангун, Бос в выступлении по радио 21 августа 1944 г. признал провал операции. Однако утешал себя и слушателей тем, что рядовые ИНА получили «крещение огнём», а её командование — «бесценный опыт», и рассчитывал на повторный бросок на Импхал[364]. Затем выехал встретить отступающие части. Об авторитете Боса многое говорит высказывание одного офицера ИНА. Когда на допросе после войны британцы спросили его, что же он получил в обмен на страдания под Импхалом, он ответил просто: «Меня обнял Нетаджи»[365].

Описывая роль ИНА в военной кампании, источники резко расходятся. В воспоминаниях британских военных эта роль выставлена мизерной, а масштаб дезергирств из ИНА в антло — индийскую армию — внушительным. Сохранившиеся отчёты ветеранов ИНА, напротив, говорят о мужестве её солдат в локальных боях перед лицом сильно превосходящего противника. Правда, после операции численность ИНА в Бирме сильно увеличилась. Согласно отчёту британской разведки от 2 октября 1944 г., к сентябрю она благодаря подкреплениям из Малайи выросла примерно до 20 тыс. человек, что должно было «сделать ИНА крупной проблемой безопасности»[366].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное