Dear Reader: The Unauthorized Autobiography of Kim Jong Il

Чон Нам посмотрел прямо на меня, и я понял, что не знаю этого человека, который смотрит на меня из-за иностранных дизайнерских очков. "Я знаю, что вы не согласны", - сказал он

"На самом деле, нет!"

"Но как вы думаете, чем все это закончится?"

"Все закончится независимой Кореей, суверенитет которой будет уважаться!" сказал я, стараясь не повышать голос и пытаясь вспомнить, когда в последний раз кто-то разговаривал со мной подобным образом.

"Я уже говорил с вами о том, что нам нужно что-то менять".

"Я думал, вы имеете в виду изменения в распределении между тяжелой и легкой промышленностью. Я не знал, что вы имеете в виду отказ от всей нашей системы!"

"Я не говорю о том, чтобы отбросить нашу систему", - настаивал он. "Вы сами постоянно ссылаетесь на то, что погода во многом способствовала голоду. Разве это не подразумевает защиту окружающей среды, чтобы уменьшить последствия стихийных бедствий? Разве это не подразумевает необходимость принятия мер по защите экосистемы?

"Экосистемы?" Я слегка рассмеялся. Я никогда раньше не слышал, чтобы это слово произносили в Корее.

"Послушайте, - сказал он, - я не раз ездил с вами в Пекин с разницей в несколько лет. Вы видели, что там произошло. Вы видели рост, прогресс. Мы можем последовать их примеру".

"Да, - сказал я, - я видел, что там произошло. Я видел полный крах морального порядка! Я видел, как председатель Мао стал считаться позором, а не освободителем китайского народа. Мы никогда не смогли бы осуществить китайские реформы. У нас в Корее нет такого крупного сельскохозяйственного сектора, как у китайцев. Но, несмотря на это, мы не Китай. Мы - Корея! Любые "перемены" должны быть переменами на наш лад, в соответствии с идеями чучхе, выдвинутыми Великим Вождем".

"Нам нужно больше открытости", - утверждает он.

"Если вы хотите открытости, откройте окно!"

В этот момент меня осенило: Мой собственный сын был заражен фланкизмом. Он хотел поставить другие иностранные державы и их методы выше Кореи и корейских принципов. Он хотел пренебречь тем, что было заложено президентом Ким Ир Сеном и что я отстаивал. Чон Нам не хотел стать моим преемником. Он хотел выступить против меня, но собирался дождаться моей смерти, чтобы сделать это. Он не просто не соглашался со мной. Нет, это была его насмешка над тем, что произойдет после моей смерти.

Он забыл об одном: меня еще не было.

То, что старший сын станет следующим вождем, не было неизбежностью, как не было неизбежностью это и для меня. То, что я был сыном Великого Вождя, конечно, было важным фактором. Кто еще может быть таким же преданным и поддерживающим? Кому еще можно доверить воплощение замыслов отца, как не его собственному сыну? Но не только во мне текла кровь президента Ким Ир Сена. В свое время рассматривалась кандидатура моего дяди, да и другие были не прочь. Но в итоге все решилось благодаря моей преданности и умению, а не обстоятельствам моего рождения. Именно преданности и не хватало Чон Наму: преданности мне, преданности Корее и, что самое главное, преданности Великому Вождю и идеям чучхе. Если бы я назвал какого-то другого преемника, а не Чон Нама, это доказало бы, что я тоже заслужил роль лидера, а не просто "унаследовал" ее.

Другие варианты преемника были весьма ограничены. Мой второй сын, Ким Чен Чхоль, был невозможным вариантом. Я подозревал, что у него какой-то гормональный дисбаланс, поскольку он был настолько женоподобен, что походил на девочку. Я не мог оставить общество, ориентированное на военную службу, в руках слабака.

Оставался мой младший сын, Ким Чен Ын. А он был молод, очень молод. Сначала я подумал, что это означает, что он тоже будет неприемлем. Но чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась эта идея. Моя собственная молодость была использована против меня, когда меня назначили преемником. А Ким Ир Сен, будучи генералом, был настолько молод, что многие на юге утверждали, что он, должно быть, был самозванцем, который просто взял имя настоящего Ким Ир Сена.

Придя к власти, Чен Ын будет не один. Ким Кен Хуи обязательно будет консультировать Чен Ына и помогать в передаче власти после моего ухода. Моя сестра видела все, что видел я, имела точно такую же родословную и была еще более предана идеям чучхе, чем я - если такое вообще возможно. Когда ее собственная дочь настояла на том, чтобы завести парня с неподходящим сонбуном, Кён Хуэй довела бедняжку до самоубийства. Она бы непременно проследила за тем, чтобы мой младший сын продолжал в том же духе.

Но не только Кён Хуэй поддерживала Ким Чен Ына. Все руководство КНДР было здесь по одной причине. Они были там не потому, что были самыми опытными; многие из них проработали гораздо дольше. Они были там не потому, что были самыми умными; многие из наших противников, по общему признанию, были чрезвычайно хитрыми. Единственное, что удерживало их на своих постах, - это преданность, как мне лично, так и моей политике сонгун.