Дебютная постановка. Том 2

Ладно. Значит, для начала нужно открыть по очереди все маленькие конверты и хотя бы просто пересчитать, сколько образцов лежит в каждом и совпадает ли их число с тем, что написано на конверте. Если повезет, то в одном из конвертов окажется лишний образец с номером 223, его придется сфотографировать. А потом что?

– А потом я принесу блок «Мальборо» одному хорошему человеку, работающему в правильном месте. Обойдемся без деталей. Когда нарушаешь инструкции, лучше, чтобы об этом знало как можно меньше людей.

Телегин хитро подмигнул и впился зубами в бутерброд с сыром.

– Ты, между прочим, какие-то котлеты обещал, – напомнил он. – Давай корми меня, а то мне скоро уже убегать надо.

– Сейчас пожарю, – подхватился Юра. – Это быстро, десять минут.

– Иди, шеф-повар, трудись. А дай-ка мне твою тетрадочку, я сам кое-что посмотрю.

– Что именно? – настороженно спросил Юра.

– Если найду – скажу, а не найду – незачем тебе мозги загружать. Иди-иди.

Юра отправился на кухню жарить пожарские котлеты. Отец всегда хвалил его за умение делать так, чтобы панировка становилась хрустящей, но при этом не сухой. Что Гога собрался найти в его конспектах? Юра готов был голову дать на отсечение, что проанализировал каждую строчку и каждое слово в уголовном деле и ничего не упустил. Хотя… Он ведь думал только о том, как доказать, что Виктор Лаврушенков не убивал Астахова, а вовсе не о том, как уличить следствие в недобросовестности и тем самым скомпрометировать материалы дела. Вполне возможно, что при таком подходе он мог чего-то и не заметить.

– Готово! – крикнул он, накладывая в тарелки котлеты и разогретую на сковороде вареную гречку. – Прошу к столу!

Гога появился на кухне, и по его непроницаемому лицу невозможно было догадаться, удалось ли ему найти что-то интересное.

– Ну, как? – с надеждой спросил Юра.

– Да никак. Пустышка.

– А что искал-то?

– В протоколе должно быть полное перечисление, откуда изъят каждый образец. Я подумал, что, может, ты эту часть тоже переписал полностью. Тогда мы хотя бы понимали, в каком месте оставлен след номер двести двадцать три. А у тебя только резюме по Лаврушенкову.

Юра с досадой ударил себя кулаком по бедру. Это правда, он нашел то место в уголовном деле, где перечислялись образцы, совпавшие с дактокартой Славкиного отца, и переписал из документа только то, что касалось указанных номеров: в каком месте обнаружены. Ступени крыльца, балясины, оконная рама, нижняя поверхность столешницы, ножка прикроватного столика, еще много других мест. Все это свидетельствовало о том, что Виктор многократно производил столярные, слесарные и прочие ремонтные работы на даче Владилена Астахова. Ни на посуде, ни на бутылках, ни на рояле его следов не обнаружили, и Юра считал такое несоответствие достаточно веским аргументом в пользу непричастности Виктора к убийству.

– Да не переживай ты, – успокоил его Гога. – В любом случае двести двадцать третий куда-то делся, и это не украшает уголовное дело.

Но Юра отчего-то расстроился настолько, что даже аппетит пропал. Он был уверен в своих силах, в том, что тщательно изучил материалы и что осталось совсем немного до того момента, когда имя Славкиного отца будет очищено от позора, а оказалось, что он – лопух, ничего не умеет, наделал ошибок, проглядел важное.

* * *

На следующий же день Юра помчался в архив. К счастью, Елизавета Георгиевна его не забыла.

– Вообще-то не положено, – сказала она, строго глядя на него через очки, – но уж по старой памяти – ладно, так и быть, если вам нужно то же самое дело, на которое вы приносили запрос. Если нужно какое-то другое, то категорически нет.

– То же самое, то же, – горячо заговорил Юра. – Просто кое-что уточнить. Я быстро.

Гога как в воду глядел: образец с номером двести двадцать три обнаружился в конверте, подписанном «Глейнер Леонид Яковлевич». Видимо, из «неустановленных» он случайно попал в конверт с образцами этого Глейнера и на проверку по базе вообще не отправлялся. Никакого преступного умысла, самая обычная случайная ошибка. Неловкое движение рукой, чья-то злая дурацкая шутка, чтобы подставить коллегу и создать ему дополнительную головную боль, когда он начнет все сверять и пересчитывать. Или банальная невнимательность.

Юра открыл протокол. Образец изъят с поверхности перил крыльца. И что с того? За эти перила хватались все без исключения. Даже удивительно, что в таком месте удалось снять отпечаток, пригодный для идентификации. По идее, там все должно быть смазано и стерто, сплошные наложения. Вот если бы его обнаружили на бутылке, стоящей на столике рядом с умершим певцом, а еще лучше – на блюдце со свечой, на фотографии Лилии Бельской или на записке…