Дебиземия

– Знаю, Крабира, – ответила Доннаронда и озабоченно посмотрела на Малкина.

И Ванька вдруг осознал причину этой озабоченности: неожиданно его мозг наполнился событиями, которых он не видел. Не удивился, когда перед глазами, как наяву, промелькнули подробности гибели Абрахмы, Быхома и Самора. Всплыла фигура мага Уртока. Урток – вот причина озабоченности Великой крысы. Урток был опасен для вольных крыс не меньше Главного инквиза, а даже больше. Одно успокаивало Доннаронду, что сейчас магу было не до крысьего леса, он возвращался в городище Пун. Но это сейчас, а что будет потом, когда он подомнет под себя землячество?

– Я вижу, ты все понял, вожак терров? – сказала Великая крыса Малкину.

– Да, Примадонна, – кивнул Ванька, – тебе нельзя расслабляться. Дебиземия не оставляет тебе выбора.

Доннаронда чуть помедлила и отчеканила:

– Пока жив през Фарандус! – Снова помолчала. – Деби не меньше каннибалы, чем крысы. Разница только в том, что крысы пожирают себе подобных от голода, а деби поедают друг друга ради власти. – Затем перевела разговор. – Теперь все твои терры с тобой, вожак чужеземцев. Наши пути здесь расходятся. Дальше твоя дорога в столичное городище. Крабира проведет тебя. Великие маги дали тебе силу, какой никто не обладает в Дебиземии, используй ее по назначению.

Крабира встрепенулась, вытянулась перед Доннарондой, послушно пригнув голову. Рука Малкина скользнула в карман к свитку. Знать бы назначение Великой силы, которая сокрыта в нем. Прочитать бы магический текст…

Люди сомкнулись вокруг Ваньки.

Глава тринадцатая. Сквозь защитные Пояса

Еще не так давно плохо осознанное намерение двигаться к презу Фарандусу Малкин воспринимал как нелепое недоразумение, возникшее из-за стремления выжить, не угодить в бункер к крысам-каннибалам. Теперь же возникло настойчивое стремление непременно добраться до столичного городища и во что бы то ни стало увидеть Фарандуса.

И чем дальше уходили от крысьего леса, приближаясь к столичному городищу, тем настойчивее становилось желание. Ванька понимал, что сейчас к Фарандусу его ведет магия свитка.

Разделившись с Великой крысой, они более суток с короткими передышками меряли расстояния по дорогам и тропам Дебиземии, обходя деревни, укрепленные замки и мелкие городища. Лошади утомились, плелись неторопливо, запинались о выбоины под ногами, урывками стригли зубами траву. Близился вечер. Конники растянулись в цепочку: Ванька, Сашка, Катюха, Карюха и Лугатик с Раппопетом. Все клевали носами, не переговаривались. Лишь время от времени шарили глазами, ловили впереди голую спину Малкина с выпирающими лопатками, ожидали, когда тот устроит привал. Перед Ванькой мельтешила черная спина Крабиры.

Малкин, чувствуя усталые взгляды друзей, стал присматривать место для отдыха. Остановился вблизи лесного ручья, у обрыва со скальными нагромождениями, покрытыми замшелой зеленью. Вялым отрывистым голосом разрешил передышку.

Люди сползли с лошадей, затоптались, разминая ноги.

Крабира выпрямилась, задергала носом, уменьшилась до обычных размеров и исчезла в норе.

Лошади без всадников жадно погрузили морды в траву. Близость воды заставляла их тянуть шеи, дрожать ноздрями, однако спустя минуты они заржали, вздыбились и, превратившись в серых крыс, разбежались по норам.

Друзья сгрудились под высоким деревом у края обрыва, осматриваясь. Мощные корни выпирали из земли, змеясь вдоль крутого склона. Дальше – пологий склон до изгиба ручья. Люди спустились по нему к воде, напились, умывались, притулились на нагретых солнцем скальных обломках.

Лугатик вытянул ноги, прилепился мокрой спиной и затылком к камню, пробормотал:

– Ни Крабиры, ни лошадей. Вот и вся песня.

Ручей выбегал из гущи деревьев и петлял вдоль подножия скальных громад, возвышавшихся метров на двадцать. На другом берегу – трава. Над скалами – птицы. День катился к концу, но солнце жарило беспощадно.

Ванька сидел в тени дерева, не чувствовал собственного тела, оно как будто исчезло, свалилось в небытие, как тяжелый груз с плеч, не хотелось шевелиться и шевелить языком. Но пригладил торчащие волосы, негромко выдавил:

– Всем отдыхать.

Сашка опустила в воду пальцы, притихла.

Катюха и Карюха обмякли, раскинув полы накидок.

Круглое лицо Раппопета безмятежно застыло, как камень у него за спиной. Мокрая рубаха на груди расстегнута.

Ванька прикрыл глаза, но ненадолго. Сквозь дремоту уловил посторонний шум, потом голос, окликнувший его. Поднял тяжелые веки, взгляд пополз вверх по обрыву. На краю увидал морду черной лошади, шею, туловище и черного всадника в черной глухой накидке и черном головном уборе. Всадник троился и никак не приобретал безукоризненных форм. Ванька моргнул, сметая сонную пелену с глаз, но все равно отчетливо не разглядел конника. Протер глаза, прищурился. И – ничего. Голос казался знакомым и незнакомым одновременно.

Малкин стал и двинулся по пологому склону.

Черный конный – ему навстречу по краю обрыва.

Они сошлись.