Дебиземия

Люди неотрывно уставились на него, и наступило тягостное молчание. Что это? Неужели и правда приходящее неотвратимо и неизбежно?

Глава седьмая. Городище Пун

Шарабар подкатил к обветшалой каменной стене городища Пун. Вдоль стены мрачно нависала череда деревянных башенок с бойницами для лучников. Миновал тяжелые, видавшие виды глухие ворота и загремел колесами по узким грязным улочкам.

Из башенок над воротами лениво выглянули запакованные в кожу доспехов разморенные жарой воротные стражи, проводили повозку ленивыми взглядами.

Кривые улочки, как нити паутины, рассекали по сторонам приземистые, невысокие, беспорядочно разбросанные домишки.

Шарабар, оставляя позади хаос построек, прокатился по ухабистой дороге, загаженной гниющими отбросами с червями и вонью. Застопорился у деревянного грязного строения с маленькими окнами и плоской крышей со свисающими краями, как у головного убора мага. Перед входом слева торчала искусно вылепленная из глины скульптура, изображающая дородную голую женщину, справа пялилась в глаза каменная плоская плита с высеченными на ней словами: утоли жажду из родника шлюх.

Абрахма, сидевшая по-хозяйски в шарабаре, важно поднялась на ноги, дверь дома свиданий распахнулась, и на улицу выскочил откормленный битюг, норовя помочь хозяйке спуститься на землю. От изрядной тряски в шарабаре позвоночник Абрахмы стонал, поясница болела, зад отбило. Но настроение было прекрасным: у нее под ногами лежал хороший улов из двух девушек.

Жена фэра властно осклаблялась, не давая им поднять головы. Не беда, что не было третьей, это дело поправимое – третья никуда не денется. Все дороги в Пунском землячестве ведут в Пун, а стало быть, к ней, к Абрахме. Она выпрямила спину, приподнимая огромную грудь, ступила на боковую подножку, оперлась на плечо битюга. Шарабар накренился. Жители Пуна, сновавшие вдоль улочки, торопливо обегали повозку, перегородившую половину дороги. Спешно выказывали почтение и скрывались с глаз Абрахмы. Надменно поведя глазами поверх голов, не замечая никого, она сошла на землю.

Пока жена фэра выходила из шарабара, страж-возчик на облучке не разрешал девушкам шевелиться. Гвоздил кулаком, стоило только тем поднять головы. Бил не жалея, привычно и умело, чтобы на лицах не оставалось следов. Ну а синяки на телах шлюх Абрахмы – обыкновенное явление.

Катюха и Карюха не поняли, куда их привезли. А когда удалось выглянуть из шарабара, едва успели рассмотреть узкую обшарпанную дверь с замусоленной деревянной ручкой. И тут же мощные руки битюга сгребли девушек, выдернули по одной из шарабара и втолкнули в заведение. Вслед за Абрах-мой.

Они очутились в небольшом помещении с низким потолком, с голыми стенами, двумя деревянными скамьями вдоль стен и двумя противоположными проходами. В правом проеме лицом к ним стояла крупная молодая деби в легкой накидке. Смотрительница за шлюхами. Тяжелая грудь, как у хозяйки, широкие бедра, оценивающий жадный взгляд. Посреди помещения, едва не упираясь головой в потолок, возвышалась Абрахма. Грубым голосом заполняла окружающее пространство:

– Принимай новеньких, Лойда! – насквозь проткнула смотрительницу властным взглядом глубоко посаженных глаз. – Помой в пахучих травах, переодень в новые накидки, причеши. Приведи в порядок, чтобы у самцов слюна потекла. Такого товара у нас давно не было! Постарайся подать его, как сверкающий кристалл, за который не жалко отсыпать целую горсть монет! Видишь, какие мордочки, не то что наши с тобой хари. Но малышки строптивые, поэтому не переусердствуй. Не попорти товар, я тебя предупреждаю. Иначе шкуру спущу и отправлю костями греметь по ночам, воров распугивать. Товар новый, молодой, в соку. Малюток этих будешь предлагать только самым монетным деби. Носом чую, на них у монетных самцов будет хороший аппетит. Я уже слышу славный звон фарандоидов. Не сомневаюсь, попрут монеты, Лойда, успевай подхватывать и ссыпать в мой кошель. Научи малышек вести себя правильно с монетными посетителями, чтоб те довольными оставались, чтоб вновь и вновь несли фарандоиды в мою копилку. Удовлетворенный посетитель – это хороший доход. – Выпятила полные губы и покачала копной черных волос. – Нищету пунскую и пришлое отребье из других землячеств близко не подпускай к этим шлюхам. Переселенцев – подавно, это крысиное отродье пусть довольствуется дешевыми ляжками и дряблыми лоханками старух. У крысиного отродья на молодое мясо фарандоидов не хватит. – Абрахма с надменным отвращением покривилась, и переносица покрылась частыми морщинами.

Лойда была по плечо хозяйке, вставала на цыпочки и вытягивала шею, словно пыталась сравняться с Абрахмой, но это ей никак не удавалась. Руками приподнимала грудь, как бы показывая похожесть своей массы на массу хозяйки, однако и здесь ее формы явно не дотягивали. Понимая все, принимала покорный вид, виляла по-собачьи задом и старательно стелилась перед той: