Читаем Дебри полностью

Вскоре к Далмату потянулись люди. Рядом с его землянкой они тоже копали себе жилища, заводили пашни и ловили рыбу. Так на бывших землях доброго мусульманина Илигея образовалась целая православная пустынь.

Отшельники жили тихо: постом, молитвой и натуральным хозяйством. Но на Исети всем заправляли кочевники, они держали русские селения в страхе. В 1651 году войско царевича Девлет-Гирея разорило Далматов скит: два десятка жителей убили и столько же увели в плен. Далмата в это время в скиту не было, он вернулся уже на пепелище. Набег превратил пустынь в пустыню: над трупами и развалинами летали вороны и обгорелые страницы молитвенников. Далмат отыскал свою икону. Там, где её схватила рука врага, край доски был обуглен. Далмат снова остался наедине с Богоматерью.

ДАЛМАТОВСКИЙ МОНАСТЫРЬ БЫЛ КРУПНЕЙШИМ КУЛЬТУРНЫМ ЦЕНТРОМ ЗАУРАЛЬЯ. ОН СОДЕРЖАЛ БИБЛИОТЕКУ, ЛАЗАРЕТ И ДУХОВНОЕ УЧИЛИЩЕ. В ЭТОМ УЧИЛИЩЕ, НАПРИМЕР, УЧИЛСЯ АЛЕКСАНДР ПОПОВ – БУДУЩИЙ ИЗОБРЕТАТЕЛЬ РАДИО. ОДНАКО СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ НЕ ПОСМОТРЕЛА НИ НА ЧТО. МОНАСТЫРЬ БЫЛ ЗАКРЫТ И РАЗОРЁН. ПОСТРОЙКИ ЕГО ПОСТЕПЕННО ПРИШЛИ В УПАДОК. СЛАВНОЕ ПРОШЛОЕ ОБИТЕЛИ ИСЧЕЗЛО ИЗ ПАМЯТИ МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ

К счастью, вскоре его разыскал сын Иван. Вместе они восстановили скит. Сын принял от отца монашеский постриг под именем Исаак. Он стал первым помощником Далмату. Вокруг снова начали селиться люди, и через восемь лет власти утвердили пустынь Далмата как Успенский монастырь. Исаака назначили «строителем», а Далмата почитали духовным наставником обители. Старцу было 65 лет. Он обосновался в келье «в затворе», а у двери в келью водрузил для себя гроб как напоминание о неизбежном исходе жизни. Главной святыней обители была всё та же икона Далмата.


Успенский собор Далматовского монастыря


Может быть, эта икона всю жизнь и спасала монахов Далмата и Исаака от костра православной инквизиции, потому что исетские отшельники не приняли реформ патриарха Никона. Первые обвинения отца и сына в расколе прозвучали в 1662 году: монахов вызывали в Тобольск для увещевания, и оно вроде бы возымело силу. Исаака назначили настоятелем монастыря.

Покорность Исаака была только на словах, а на деле обитель Далмата потворствовала старообрядцам. Власти много лет ничего не могли поделать с Исааком. Его снимали с должности, просили «с раскольщиками не чинить раскола», даже на год отправляли на покаяние в Енисейск, но всё напрасно. Под боком у обители цвёл цветник «древлего благочестия» на Ирюмских болотах, вели свою проповедь ересиархи Иванище Кондинский и Авраамий Венгерский. А народ уважал Исаака, и церковное начальство вынуждено было возвращать его к руководству монастыря. В числе самых уважаемых иерархов Зауралья власти даже приглашали Исаака Далматского освидетельствовать обретённые мощи Симеона Верхотурского.

В 1694 году старцу Далмату исполнилось сто лет. Далмат благословил Исаака продать 15 золотых из казны обители и раздать деньги нищим. Умер Далмат 24 июня 1697 года в возрасте 103 лет – «в летах совершенных, созревший в добродетелях, как полная пшеница для небесной житницы». Он чуть было не пережил свой старый и рассохшийся гроб, который простоял в его келье 38 лет. Старца похоронили в этом гробу в склепе на территории монастыря. В нижнем Христорождественском храме Успенского собора монахи создали своеобразный «музей» Далмата: фрески на стене изображали картины из его жизни, а на столе лежали шлем, кольчуга, мантия и клобук старца. Была сооружена крипта: «Посреди стены выкладена пещера, в ней двери, против оных в пещере патрет в человеческий рост начального монаха Далмата, размалёван по приличности красками». Старца Далмата стали почитать как святого, но канонизирован он был только в 2004 году.

А Исаак служил монастырю ещё почти три десятилетия. Архимандрит Исаак умер в 1724 году в возрасте 92 лет. Его погребли в Успенском соборе отцовской обители. Игумен Невьянского монастыря Евсевий после смерти Исаака доносил о его кончине: «Далмат был злой раскольник и Святыя Тайн не приобщался, так и душу свою без покаяния удаляяся от Святыя Церкви изверже, как, впрочем, и его сын Исаак, выплюнувший перед смертью Святое Причастие, чему свидетель был сам». Но эти слова, брошенные вслед двум непокорным владыкам, были бессильны, потому что Богородице виднее.

Портной от бога

Культ святого Симеона Верхотурского

Перейти на страницу:

Все книги серии Новый Алексей Иванов

Ненастье
Ненастье

«2008 год. Простой водитель, бывший солдат Афганской войны, в одиночку устраивает дерзкое ограбление спецфургона, который перевозит деньги большого торгового центра. Так в миллионном, но захолустном городе Батуеве завершается долгая история могучего и деятельного союза ветеранов Афганистана — то ли общественной организации, то ли бизнес‑альянса, то ли криминальной группировки: в «лихие девяностые», когда этот союз образовался и набрал силу, сложно было отличить одно от другого.Но роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе. Про отчаянные поиски причины, по которой человек должен доверять человеку в мире, где торжествуют только хищники, — но без доверия жить невозможно. Роман о том, что величие и отчаянье имеют одни и те же корни. О том, что каждый из нас рискует ненароком попасть в ненастье и уже не вырваться оттуда никогда, потому что ненастье — это убежище и ловушка, спасение и погибель, великое утешение и вечная боль жизни».Алексей Иванов

Алексей Викторович Иванов

Современная русская и зарубежная проза
Вилы
Вилы

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный», – написал Пушкин в «Капитанской дочке»… и убрал из романа главу с этими словами. Слова прекрасные, но неверные. Русский бунт вовсе не бессмысленный. Далеко не всегда беспощадный. И увидеть его – впечатление жестокое, но для разума и души очистительное.Бунт Емельяна Пугачёва сотрясал Российскую империю в 1773–1775 годах. Для России это было время абсолютизма и мирового лидерства. Но как Эпоха Просвещения породила ордынские требования восставших? В пугачёвщине всё очень сложно. Она имела весьма причудливые причины и была неоднородна до фантастичности. Книга Алексея Иванова «Вилы» – поиск ответа на вопрос «что такое пугачёвщина?».Этот вопрос можно сформулировать иначе: «а какова Россия изнутри?». Автор предлагает свою методику ответа: «наложить историю на территорию». Пройти сейчас, в XXI веке, старинными дорогами великого бунта и попробовать понять, кто мы такие на этой земле.

Александр Яковлевич Яшин , Алексей Викторович Иванов

Публицистика / Советская классическая проза
Пищеблок
Пищеблок

«Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что происходит у всех на виду."Пищеблок" – простая и весёлая история о сложных и серьёзных вещах. Есть дети как дети – с играми, ссорами, фантазиями и бестолковостью. Есть пионерство, уже никому не нужное и формальное. А есть вампиры, которым надо жить среди людей, но по своим вампирским правилам. Как вампирская мистика внедряется в мёртвые советские ритуалы и переделывает живое и естественное детское поведение? Как любовь и дружба противостоят выморочным законам идеологии и вампиризма? Словом, чей горн трубит для горниста и под чей барабан шагает барабанщик?»Алексей Иванов

Алексей Викторович Иванов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Дебри
Дебри

Роман Алексея Иванова «Тобол» рассказывает о петровской эпохе в истории Сибири. В романе множество сюжетных линий. Губернатор перестраивает Сибирь из воеводской в имперскую. Зодчий возводит кремль. Митрополит ищет идола в чудотворной кольчуге Ермака. Пленный шведский офицер тайно составляет карту Оби. Бухарский купец налаживает сбыт нелегальной пушнины. Беглые раскольники готовят массовое самосожжение. Шаман насылает демонов тайги на православных миссионеров. Китайский посол подбивает русских на войну с джунгарами. Ссыльный полковник, зачарованный язычницей, гонится за своей колдовской возлюбленной. Войско обороняет степную крепость от кочевников. Эти яркие сюжеты выстроены на основе реальных событий сибирской истории, и очень многие персонажи – реальные персоны, о которых написаны научные исследования. Об этом – книга Алексея Иванова и Юлии Зайцевой «Дебри».«Дебри» – историческая основа романа «Тобол». А ещё и рассказ о том, как со времён Ермака до времён Петра создавалась русская Сибирь. Рассказ о том, зачем Сибирь была нужна России, и какими усилиями далось покорение неведомой тайги. «Дебри» – достоверное повествование о дерзости землепроходцев и воровстве воевод, о забытых городах Мангазее и Албазине, об идолах и шаманизме, о войнах с инородцами и казачьих мятежах, о пушнине и могильном золоте, о сибирских святых и протопопе Аввакуме, о служилых людях и ссыльных бунтовщиках, о мамонтах и первых натуралистах. Сибирская история полна страстей, корысти и самоотверженности. И знать её надо просто потому, что мы русские.

Алексей Викторович Иванов , Юлия Юрьевна Зайцева

Публицистика

Похожие книги

Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4
Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Четвертое, расширенное и дополненное издание культовой книги выдающегося русского историка Андрея Фурсова — взгляд на Россию сквозь призму тех катаклизмов 2020–2021 годов, что происходит в мире, и, в то же время — русский взгляд на мир. «Холодный восточный ветер» — это символ здоровой силы, необходимой для уничтожения грязи и гнили, скопившейся, как в мире, так и в России и в мире за последние годы. Нет никаких сомнений, что этот ветер может придти только с Востока — больше ему взяться неоткуда.Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит. Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою. Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».

Андрей Ильич Фурсов

Публицистика