Debriefing the President

Саддам слегка рассмеялся. Он поднял вверх указательный палец и сказал: "Я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я никогда не просил никого ставить мне статую. Часто члены Совета революционного командования говорили мне: "Саддам, мы хотим повесить где-нибудь твою фотографию или поставить твою статую". Я отвечал им отказом. Но командование отменяло мои решения. А кто я такой, чтобы отменять приказ?" И снова у меня отпала челюсть, потому что я знал, что он не подчиняется подчиненным. Когда мы готовились к отъезду, я сказал ему: "Саддам, вы упомянули, что я могу многому научиться у вас в политике. Надеюсь, у нас будет время поговорить о политике". Саддам хмыкнул в знак согласия, и мы вышли из комнаты.

Мы вернулись на станцию ЦРУ, когда солнце уже вставало. Возвращаясь в свой трейлер, я начал встречать людей, которые только просыпались и хотели узнать, что произошло. Один за другим они поздравляли меня, как будто я сам вытащил Саддама из ямы. Это было очень приятно, но я не спал уже тридцать часов и хотел только одного - выспаться.

Теперь, когда Саддам был в безопасности, в руках американских военных, я начал успокаиваться, думая, что это будут спокойные четыре недели до моего запланированного возвращения в Штаты. Как же я ошибался. Через несколько дней Рамсфелд заявил по CNN, что ЦРУ первым начнет допрашивать Саддама. Моя работа в Багдаде только начиналась.

 

"Смелость быть правым"

----------

 

Когда-то мысль о том, что я стану экспертом по Ираку в ведущей разведке мира, не приходила мне в голову, потому что в детстве я и не подозревал о существовании такой работы. Я родился 8 марта 1961 года на южном берегу Лонг-Айленда, младший из пяти детей. Я был типичным ребенком, которого не интересовали ни политика, ни история, ни работа в правительстве. Я занимался спортом, а когда перешел в среднюю школу, обратил свое внимание на рок-н-ролльные группы, потому что именно об этом мы с друзьями проводили большую часть времени. Я почти не замечал окружающего мира. Фамилия опального президента не способствовала росту моего интереса к государственной службе.

Ближний Восток стал катализатором целого ряда мировых травм, когда я учился в средней школе: убийство израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 году, война Йом-Киппур в 1973 году, нефтяное эмбарго 1973-74 годов, - но я был слишком мал, чтобы оценить их значение. Когда я учился в девятом классе, моей школе один урок в один день был посвящен исламскому миру. Для сравнения, на историю и географию Израиля мы потратили несколько недель (среди учеников было много евреев, и многие учили иврит). Я не задумывался о Ближнем Востоке до тех пор, пока мой брат не отвез меня на почту, чтобы я мог зарегистрироваться для призыва в армию в 1980 году. Тогда Ближний Восток был в самом разгаре - Советы вторглись в Афганистан, пятьдесят два американца находились в заложниках в посольстве США в Тегеране, на посольство США в Исламабаде (Пакистан) было совершено нападение, и президент Джимми Картер восстановил регистрацию в Избирательной службе для всех мужчин от восемнадцати до двадцати шести лет. Только в 1981 году я встретил мусульманина.

Я учился в университете Хофстра на Лонг-Айленде. Я не особенно задумывалась об этом. Просто так получилось, что я подала туда документы и была принята. Хофстра был идеальным местом для меня. У меня были прекрасные профессора, я много читала и влюбилась в историю, которая стала моей специализацией. Меня привлекала история России, развитие Советского Союза и начало холодной войны. Это была эпоха Рейгана и период возобновления напряженности холодной войны. Ближний Восток меня мало интересовал.

Чтение было путем к работе всей моей жизни. Две книги оказали на меня глубокое влияние. Книга Роберта К. Масси "Николай и Александра", повествующая о последнем царе России и его семье, показала мне, что происходит, когда личность сталкивается с силами истории. Книга "Дом на улице Гарибальди" Иссера Харела, бывшего главы Моссада, секретной разведывательной службы Израиля, рассказывает о том, как Моссад поймал Адольфа Эйхмана и привлек его к ответственности в Израиле. Я никогда не забуду леденящую душу сцену, когда Харель столкнулся с Эйхманом вскоре после его поимки, и нацист, организовавший депортацию евреев, поднял на него глаза и произнес "Шма" на иврите. Эти книги начали пробуждать мой интерес к миру разведки. К выпускному классу я твердо решил сделать карьеру в правительстве, которая позволила бы мне увидеть то, о чем я читал. Я хотел быть в курсе истории.