Дефектная игрушка (СИ)

— Она же такая бесполезная, — выхрипывает Лидер, с каждой последующей буквой переходя на шёпот. Он сдерживается, просто столовая не досчитается вилки, скрученной в бараний рог.

— Если ты заводишься с полуоборота при её упоминании в массах, то не такая уж она и бесполезная. Может, стоит попробовать ужиться под одной крышей? Зачем ломать жизнь девочке, которая выводит тебя на эмоции, — мужчина встаёт с места, потирая сухие ладони, — на это крайне интересно посмотреть. Верни её к вечеру во фракцию, а я дальше найду ей место.

— С какого дня это ты открыл «брачное» агентство, а? — вопрос летит в спину начальнику.

— С сегодняшнего.

«Будь проклят тот день, когда ты родилась!».

***

Костлявые ветви деревьев тенями, прибитыми отблесками фонарного света, ложатся на зеркальные участки лобовых стекол полусожжённых автомобилей. Массивная фигура Эрика наводит страх на редких изгоев, и они старательно отводят глаза от одного из главных карателей. Его не заботит это подобие уважения, его клинит на Лизе.

Разве он не сможет справиться с ней? Он справился со смертью единственной сестры в одиночку, а с ней, что не сможет? Это ведь так просто не пересекаться в лабиринтах фракции, это ведь так просто не трахать её мысленно в рот. Она просто девка с неуёмной амбицией свести его с ума.

Эрик находит её, безобразную, у самодельного кострища. И как от такой можно зависеть? В ней ничего нет такого, кроме его татуировок на грязном фантике кожи.

Он толкает её ботинком в плечо, она моментально оборачивается.

— Надеюсь, мне не стоит рассказывать, какого это ебаться среди этого хлама, — в грудине пульсирует сердце, назревает инфаркт. — Тебя хотел видеть Макс, собирайся.

Это ведь так просто не пересекаться в лабиринтах фракции.

Никогда. Ни за что.

========== Часть X. “Вертеп” без правил. ==========

Есть неудобные люди.

Вот они и есть эта пара крайне херовых неудобных людей. Друг для друга.

Даже общий кислород устраивается слишком неудобно в груди, потому что общий.

Они молчат, и тишина между ними выстраданная, вымученная. Каждый хочет вытрахать упрёками и оскорблениями мозг другому, но в итоге это всё остаётся вариться в них. Не дать выхода яду, значит, самому сдохнуть от него.

Жёсткие, твёрдые шаги тонут в лужах и издалека напоминают гриппозное хлюпанье. Эрик подаётся немного вперёд, а Лиза упрямо тащится за ним; он — мегаполис, она — периферия. Заходящее солнце куском прожаренного маргарина поднимается с водосточных днищ, карабкается по ободранным рекламным баннерам, застревает над крышами домов. От маргаринового солнца остаётся небольшой масляный след на небе, а они продолжают вариться в своих гордынях.

Эрик — чёрт, не Бог, ему можно. И за это ему ничего не будет.

В поезде голые стены не холоднее их сердец, но всё же облокачиваться на них неприятно. Они и не льнут к ним спинами, держат равновесный баланс; их вестибулярные аппараты работают исправно, без программных сбоев. Ветер проходит лентами сквозь открытые двери вагона, не останавливаясь. Между ними страшно останавливаться — согнут в подкову, не поморщатся. Хреновы супермены с заявкой на — «я спасу себя от него/неё».

Яма затоплена бесстрашными. Их так много под вечер, что рябит глаза от чёрных униформ и любопытных глаз. Хочется немытыми пальцами вдавить глазные яблоки в затылок, чтобы они прошли на вылет пулями некрепкого сплава. Смотрят абсолютно все. В полуопущенные ресницы, в ключицы, в спину. На руки. Эти бляди думают, что их руки будут переплетены. Даже запястья заныли от таких дерзновений.

Хочется громко послать их нахуй.

Но нужно держать баланс, как в поезде.

Лиза умеет вести себя достойно на людях. Она даже мастерит улыбку. Получается в меру искренне, в меру фальшиво. Как есть. Хавайте, что дают. Нет, тогда проваливайте, и закатайте в бетон свои глаза.

У кабинета Максимилиана они расходятся. И Лиза расслабляется, когда теряет его тень за поворотом. С неё слетает вся шелуха надменности и зубоскальства. Ей больше не перед кем театральничать, зрители ушли. Один главный зритель.

***

— И что ты намереваешься делать с девчонкой? — спрашивает один из Лидеров и по совместительству друг Эрика Тим, беспокойно перемещая из одной ладони в другую серебряную цепочку.

— Отправлю её работать в «Вертеп», пусть помогает Себастьяну, — с больным равнодушием отвечает Макс.

— Но… — ужас закрадывается в зрачки и расплывается по белкам глаз.

— Знаю. А кто сказал, что нужно возвращать Мур на тех же условиях? Это будет неправильно, если она встанет обратно в ряды бесстрашных, будто ничего и не было. Общество может возмутиться и взбунтоваться. И я говорю не только о нашей фракции, но и об изгоях. Сколько там полегло от руки нашей «организации»?

Вся тирада облечена в такое хладнокровие, что тошнота подкатывает ко всем органам чувств. Всё покрыто блевотной тиной. Гадко и не терпится отмыться. Тима преследует это ощущение с момента неофициальной встречи с Максом.

— Это всё из-за Эрика? Хочешь проверить, насколько железные у него яйца?

— Просто хочу вернуть его в былую кондицию.

— Разве нет другого способа?