Дефектная игрушка (СИ)

В его лофте темно. Пальцам остаётся цепляться либо за руку Лидера, либо за тонкий материал воздуха; пальцы поддевают кромешную чернь. Ей довольно просто находиться в его комнате, несмотря на то, что в любой момент может быть атакована словом и сбита с ног крепким телом. Её глаза защищены, ослеплены тьмой. Так проще осязать мир.

Они пьют абсент, передавая бутылку друг другу. Соревнование остаётся за дверьми, они просто пьют. Молча и почти не дыша.

«Наверное, у него кадык прыгает в горле», — думает Лиза, пристраивая губы к стеклянному отверстию бутыли.

Дурман накрывает Мур на третьем кругу, и без того расплывчатая под глазами тьма размывается въедливым чёрным сильнее, будто тёмную воду разбавляют угольной акварельной краской.

За секунду запах алкоголя, плавающий в ноздрях, становится острым, резким, словно его заменили на керосин. Она отлипает от абсента. В горло из желудка проползает вращающийся ком тошноты; сглатывает ком, давясь. Умереть, подавившись собственной блевотиной, слишком комично.

Руки Эрика притягивают её к себе за талию достаточно близко, так, что холодный поток ветра, гуляющий между ними, превращается в лихорадочный пустынный жар. Лиза ощущает это напрягшимся оголённым животом.

Ей бы спросить, в какой части комнаты находится туалет, и проблеваться, а не сокращать ненавистные миллиметры. Горло продолжает сотрясаться от тошноты. И когда Эрик ставит шах и мат — прикусывает зубами её нижнюю губу, — она отстраняется от него и опорожняет желудок.

Лидер терпеливо ждёт, вдыхая свет во все лампочки лофта — щёлкает выключателем. Он озадачен, но собран и поддерживает на жизненном уровне ироничную колкость во взгляде.

Уже позже:

— И давно у тебя непереносимость алкоголя?

— Никогда не ощущал этот мерзкий запах абсента?

Их осеняет одновременно.

Поезда взглядов одновременно встречаются на конечной станции.

Это должно было произойти рано или поздно. Ничто не проходит бесследно.

========== Часть XII. Правила. ==========

Лиза отстраняется от всех дел в «Вертепе».

Лиза лежит в позе ещё не препарированной лягушки на гинекологическом кресле.

Ей хочется вычистить трубопровод горла от предрвотной слизи, избавиться от давящего на желудок пресса утренней еды, а не лежать с разведёнными ногами перед врачом мужского пола. Холодные продезинфицированные инструменты попеременно входят во влагалище, причиняя незаметную боль; они не больнее члена Эрика.

— Ребёнка можно выгрести из тела? — поиск компромисса, который устроит и её, и Эрика, и фракцию в целом. — Он не совсем желанный и не совсем законный.

Врач хмурится, отстраняется от пациентки, стягивает медицинскую маску, чтобы тактично промолчать. Не в его компетенции распоряжаться жизнью недозревшего эмбриона. Лиза поняла это, когда Себастьян нокаутировал помощника повара из третьего пищевого блока, а неё; Лидерам, видимо, есть дело до чужого неразвитого плода, который не несёт абсолютно никакой ценности.

— Я же сделаю всё по-своему.

— Что ты сделаешь? — Эрик требует разъяснения; именно требует, а не шутливо просит. Голос его натянут, как и кожа на руках, под которой бугрится плетение вен.

— Избавлюсь от ребёнка, — Лиза решительна и готова дать достойный отпор, если того попросят обстоятельства. — Или кто-то против?

Лидер не отвечает, просто накрывает её тело белой ночной рубашкой, намекая, что у них есть дела.

Врач тихо заполняет какие-то бумаги, не влезая в препирания двух не самых дорогих друг другу людей. Его дело маленькое.

***

В кабинете Макса дымно — накурено.

Он суетливо разводит сигаретную поволоку руками, прочищая персональный коридор для Лизы. Это дурость чистой воды, аж смешно; она надышалась сполна парами его лицемерия и сигарет.

Лиза и Эрик присаживаются напротив Макса. Они походят на семейную пару, решившую посетить психолога. Парочка, конечно же, ещё та — насильник с чувством собственной важности и поруганный дивергент с чувством неоправданного похуизма.

— Дети в нашей фракции появляются не так часто, — шарманка заведена, — и мы бережём каждый зародыш, — в голосе его столько лилейности, будто сейчас он начнёт рассказывать, как на рассвете собирал росу с травы. — А ты вообще везучая девчонка.

— В чём измеряется эта везучесть? — Лиза хочет плюнуть ему в лицо и размазать слюну по каждому миллиметру кожи.

— Ты вылезла из таких передряг, из которых мало, кто вылезает с целыми костями и психикой.

— Это шутка? — нечаянно обращается к Эрику. У него бесстрастный, скучающий вид; положить ему на лицо раскалённые угли, сразу примет заинтересованный.

— Ничуть. Во всех своих бедах мы должны винить только себя, — экий философ выискался. — Ты должна быть благодарна судьбе, что ребёнок от Лидера, а не от изгоя, — лучше бы ему прекратить расписывать преимущества партнёра по ребёнку (она не может по-другому назвать Эрика), и отправить обратно на «нары», но он не затыкается: — Наша фракция готова помочь тебе во всех тяготах материнства.

— Я не готова рожать ребёнка вам на потеху, — в Лизе обострены все чувства до одного.