Дефектная игрушка (СИ)

— Поговорим о способах? — долгая пауза; между ними ничего не происходит. — Она — его способ. Раньше была сестра, а теперь она. Фракция нуждается в безупречном солдате.

— Сколько раз нужно сломать солдата, чтобы сломать его окончательно?

— Сколько потребуется, Тим. Надеюсь, ты, как друг, скажешь ему место и время. У меня всё.

***

В «Вертепе» всё без изменений.

Лиза отмечает это незамыленным взглядом.

Бар не теряет своих красок, просто выглядит не так агрессивно и «разгульно», как в ту ночь. В помещении пахнет алкогольными коктейлями, солёным арахисом и сырыми тряпками. Мур по-хозяйски усаживается на барный стульчик и кружится так быстро, что волосы разлетаются стаей птиц. То ощущение пьяности отсутствует, и она слезает с карусели, не приносящей радость.

— Эй, привет, — в дверях показывается бармен с упаковкой пива, — ты чего здесь?

— Эм, — Лиза приподнимает бровь, — я отныне работник «Вертепа», — она улыбается парню, лицо которого теряет былой розоватый задор. На его побледневшем лице резко выделяются бесформенные синяки. — Что-то не так?

— Всё так, — он откашливается и протягивает ей руку. — Себастьян.

— Лиза.

— Я знаю. Работа не пыльная, — прикусывает язык, — стоит опасаться только пьяных посетителей. Для защиты у тебя есть руки, что имеют функцию складываться в кулак, — пытается разрядить хуёвую обстановку шутками.

— По-другому здесь и не сработает, — амнистированная бесстрашная не замечает нервозного состояния Себастьяна, скорее прикидывает, сколько у неё имеется сил в организме, чтобы отбиваться от нетрезвых «буйволов». В крайнем случае, можно воспользоваться подручными средствами, например, догорающим бычком сигареты.

— Иди, переоденься. Потом я кое-куда тебя свожу, — у него дрожат руки, но это мелочь.

Лиза просто подумает, что он наркоман, и всё уляжется. Они же даже курили вместе. Всё уляжется.

***

Одна комната на двоих — это не беда. Лучше помойных вонючих дыр для крыс-изгоев и общих спален бесстрашных. Где там и там втихомолку дрочат на тебя под картонками и пододеяльниками. В совместной «разногендерной» комнате можно стать друзьями по работе, братом и сестрой по духу, или любовниками.

Последнее на руку Эрику. Однозначно.

Он же не хотел, чтобы о них ходили, ползали, летали не те мысли.

Ай да, твою мать, похер.

Лиза запирает комнату на ключ и возвращается в бар. На ней тесные лосины и спортивная майка с поддерживающим грудь лифом. «Вертеп» пуст и молчалив. Ожидаемой картины толпы «буйволов на водопое» нет. За барной стойкой её ждет Себастьян, сложив руки лодочкой; костяшки пальцев сбиты в кровь. Этим здесь никого не удивишь; скорее вопросы могут возникнуть к тому, у кого ни одного фингала, ссадины и перелома.

— Готова?

— Да.

«Почаще себе напоминай, Лиза, что эта фракция лучше колонии изгоев».

С осознанием этого легче.

Тёмные коридоры с мигающими лампочками сжимаются, становится невыносимо делать шаги по направлению к неизвестности, которая начинает запугивать какими-то нелепыми сюжетами будущего. Лизе не по себе. Но она не поддаётся на уловки своего воображения, и не спрашивает ни о чём Себастьяна. Он сам на взводе; он почти касается её судьбоносных линий на ладони.

Дверь с проржавелыми прутьями отворяется барменом. Они погружаются в жуткий склизкий мрак полуподвального помещения. Ещё одна дверь, за которой шума столько, что хватит докричаться до Бога, и попросить его о помиловании. Свет пропарывает тело канатной нитью.

— Прости меня, Лиза, за то, что будет, — бармен подталкивает девушку к круглой «цирковой» арене и ступает на неё сам.

Полукруг бесстрашных, разомкнувшийся с их приходом, замыкает в кольцо ринг.

Всё до простоты, до пальцев об асфальт, банально. Она — девочка для битья, девочка для ставок, девочка для садистских забав. И скулы неожиданно немеют в широкой улыбке — защитная реакция организма.

— Давай, Себ, ударь меня, сбей с ног, — её задыхающегося голоса совсем не слышно в гаркающей толпе обозлённых зрителей. — Они же не отпустят нас, если ты не убьёшь меня…

«Побыстрее бы сойти на конечной».

Первый удар приходится под рёбра, кулак Себастьяна врезается в костяные жерди тупой рукояткой топора. Лиза сгибается пополам бумажным листом под присвисты зверей с горящими огнём выемками вместо глаз. Во рту скапливается уксусный раствор. Последующие удары яростнее и приходятся на лобные доли. Лиза даже не чувствует, как раскалывается череп от боли.

Просто он среди этой беснующийся толпы. Сам Люцифер из преисподней.

И его взгляд никакой. Не весёлый, не сочувствующий. Отсутствующий, скучный.

Этот самый неудобный человек сидит на самом удобном стуле. Дай ему Бог.

========== Часть XI. Ошибки прошлого. ==========

Его татуировки на её шее проносятся не сменяющимся кадром киноплёнки в глазах бесстрашного.

Развлечение для зажравшихся ублюдков. Ему вполне подходит.

Какая бы игла совести не колола внутренности, он ломает иглу напополам и продолжает наблюдать с бесстрастным лицом за происходящим на арене.