Деяние XII

На сей раз Совет был в полном составе – Герш Лисунов восседал в кресле у камина, покуривая драгоценную манильскую сигару. В другом кресле основательно укоренился владыка Назарий. Мастер, как всегда, практически, слился со стеной. Остальные сидели за длинным столом посередине комнаты, служащим в конторе для утренних пятиминуток. У дальнего его конца красовалась наряженная ёлочка, чье легкомысленное убранство резко контрастировало с суровым видом сидевшего на месте директора Ак Дервиша.

– Господа Совет, – произнес он негромко, но в резко нарушенной тишине все одновременно вздрогнули. Кроме Мастера, конечно.

– Дела наши незавидны, – продолжил глава Совета, и собравшиеся кивками подтвердили этот бесспорный факт.

– Я не собираюсь оправдываться, хотя и чувствую свою вину в том, что отпустил Отрока с отрядом «Лейла». Однако вы должны понять, что выхода у меня не было: в предчувствиях Отрока я не властен.

– Мы понимаем, – с горечью уронил Палыч.

Он сильно осунулся, не спрашивая разрешения, прикуривал одну сигарету от другой.

– Прекрасно, – кивнул Дервиш, – значит, мы можем перейти к обсуждению текущей конфигурации. Поскольку операцию «Лейла» курировал я сам, мне и докладывать.

Он недовольно втянул носом табачные миазмы, и вдруг, к изумлению большинства присутствующих, вытащил из кармана кисет, старую изогнутую трубку, и стал тщательно её набивать с помощью миниатюрного серебряного уплотнителя. Говорить, впрочем, при этом не прекратил.

– Явной целью операция имела заброску агента «Лейла» в ставку лидера моджахедов Ахмада Шах Масуда в Панджшерском ущелье. Лейла получила задание войти в контакт с Масудом и вызвать его доверие с целью дальнейшей агентурной работы под прикрытием. Неприятель об этих планах был осведомлен. Мы рассчитывали, что Клаб беспрепятственно пропустит группу, дабы получить контроль над внедрённым агентом. Однако…

– Однако они предпочли перестрелять их, – горько уронил Палыч, нервно давя в пепельнице очередную сигарету.

– Батырь Учитель, позвольте напомнить вам о субординации, – мрачно одернул Ак Дервиш, но тут же сам согласился:

– Да, мы не учли, что у противника может быть иная логика. Впрочем, о судьбе отряда ничего не известно с 20 декабря, когда мы получили от него радиограмму, что он попал в засаду и принял бой в горах афганского Бадахшана. Наши вертолеты были там через час, однако поиски на месте боестолкновения ничего не дали – ни трупов, ни раненых, лишь кровь на снегу, осколки и стреляные гильзы.

Он, наконец, набил трубку и долго раскуривал от спички. Выпустив клуб дыма, заключил:

– Разумеется, мы не прекращаем поиск. Но надежды всё меньше день ото дня.

– На днях я еду в Афганистан, – тихо произнес Мастер, и все, как всегда, вздрогнули, осознав его присутствие.

– Мы с тобой уже говорили об этом, – поморщился Дервиш. – Должен ехать я, в конце концов, это мой регион.

– Ты нужен здесь, – Мастер отвёл возражение так, что стало понятно – он делает это далеко не в первый раз. – А я разыщу Руслана где угодно.

– Если он жив… – обронил Дервиш.

– Если он жив, – без всякого выражения повторил Мастер.

– Кто ещё причастен к этой операции? – нервно бросила Княжна. Лицо её напоминало маску слоновой кости.

– Учитель и Герш, – ответил Батырь батырей из клуба дыма.

Княжна дернулась и гневно уставилась на Лисунова, который ответил ей любезной улыбкой.

– Полноте, Ваше Сиятельство, – спокойно проговорил Ак Дэ, и дамский гнев съёжился.

– Зачем вообще было посылать на эдакое дело юную девицу? – пробасил из своего угла Назарий.

Палыч поморщился и переломил не закуренную сигарету.

– Думаю, остальным членам Совета пора узнать подробности, – мягко заметил Дервиш.

– Её нашел я, в Москве, случайно, – неохотно начал Палыч.

Потянул, было, ещё одну сигарету, но передумал.

– Я с ней познакомился… да что там, она познакомилась со мной, в школе рабочей молодёжи – вёл там три-четыре часа в неделю на полставки, нужно было, чтобы зачли стаж работы на предприятии. Там училась её мать. Дочку она оставляла в пустом классе, пока занималась. Там я её как-то и обнаружил – срочно требовалось поработать над артельными бумагами, и я искал тихое место.

Лицо его от воспоминаний на миг просветлело.

– Вы знаете, что я тогда состоял в Приказе вербовки, и в этих делах разбираюсь. Лицо человека, способного принять Игру как свою жизнь и смерть – оно особое. Конечно, у детей это не так выражено, но Алиса – да, её зовут Алиса – была чрезвычайным ребенком. Я опешил – не столько от того, что вижу в пустом классе маленькую девочку, сколько от этого выражения готовности к жертве и радостного ожидания… чего-то, что она ещё не понимает. Точно такое же лицо было у Руслана, пока он не узнал об Игре… А потом – целеустремленность и покорность долгу.

Учитель всё-таки зажег новую сигарету и молчал, пока не выкурил треть.

– У Алисы тоже стало такое лицо – когда она узнала… Но тогда она просто и серьёзно поздоровалась со мной, спокойно объяснила, что тут делает и попросила разрешения остаться – откуда-то знала, что я тут преподаю.