Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

Κατήντησεν δὲ [καὶ] εἰς Δέρβην καὶ εἰς Λύστραν. καιὶ ἰδοὺ μαθητής τις ἦν ἐκεῖ ὀνόματι Τιμόθεος, υἱὸς γυναικὸς Ἰουδαίας πιστῆς, πατρὸς δὲ Ἕλληνος, 2 ὅς ἐμαρτυρεῖτο ὑπὸ τῶν ἐν Λύστροις καὶ Ἰκονίῳ ἀδελφῶν. 3 τοῦτον ἠθέλησεν ὀ Παῦλος σὺν αὐτῷ ἐξελθεῖν, καὶ λαβὼν περιέτεμεν αὐτόν διὰ τοὺς Ἰουδαίουσ τοὺς ὄντας ἐν τοῖς τόποις ἐκείνοις᾿ ἤδεισαν γὰρ ἅπαντες ὅτι Ἕλλην ὁ πατὴρ αὐτοῦ ὑπῆρχεν.

«Он дошел до Дербы и Листры. И вот, был там некий ученик, именем Тимофей, сын еврейки, уверовавшей, и грека. О нем свидетельствовали братья, находившиеся в Листре и Иконии. Павел пожелал, чтобы он отправился вместе с ним, и, взяв, обрезал из-за евреев, которые жили в тех местах, ведь все знали, что отец его был греком».

Совершенное Павлом обрезание Тимофея находится в вопиющем противоречии с тем, что Павел говорит в Послании к Галатам 2:3-4. Рассказывая о своем визите в Иерусалим для обсуждения с руководством Иерусалимской общины миссионерской деятельности среди язычников, Павел упоминает о своем спутнике, греке Тите. Тот, необрезанный христианин из язычников, оказался, по-видимому, в эпицентре ожесточенных споров, закончившихся победой Павла. «Но они и Тита, бывшего со мной, хотя и грека, не принуждали обрезаться», – отмечает Павел[46]. Согласно решению Иерусалимского Собора всем христианам из язычников было разрешено оставаться необрезанными[47]. Таким образом, обрезание Тимофея не только не соответствовало учению Павла, но после совещания в Иерусалиме не являлось требованием живших там апостолов, чья позиция по этому вопросу была далеко не столь радикальной, как позиция Павла.

Самым очевидным способом разрешить или хотя бы ослабить это противоречие является разграничение двух случаев по этническому принципу: Тит был греком и поэтому был освобожден от обрезания, Тимофей же был евреем[48], и поэтому для него обрезание по-прежнему являлось обязательным. Однако это простое объяснение принимается далеко не всеми: Павел занимал в этом вопросе радикальную позицию, и поэтому противоречие его поступка, описанного Лукой, с принципами его учения[49] заставило многих усомниться в надежности версии Деяний. Не удивительно, что крайне скептическую позицию занимали в этом вопросе представители Тюбингенской школы, вообще отрицавшие ценность Деяний как исторического источника. Тюбингенцы объявили обрезание Тимофея выдумкой[50]. В более мягком варианте Лука оказывался жертвой ненадежной традиции[51]. Из тех, кто, в принципе, доверял сообщению Деяний, некоторые считали, что простой ссылки на этническую принадлежность Тимофея недостаточно, и искали дополнительные объяснения действиям Павла, видя в них, например, попытку облегчить проповедническую деятельность: «Отказавшись обрезать Тимофея, Павел поддержал бы вероотступничество и потерял бы право появляться в какой-либо синагоге. Именно этого он стремился избежать»[52].

Проблема этнической принадлежности Тимофея подробно обсуждается в интересной статье Ш. Коэна «Был ли Тимофей евреем?»[53]. Коэн совершенно справедливо отмечает, что вынесенный им в заголовок вопрос необходимо разделить на две части: во-первых, кем – евреем или язычником – сам Лука считал Тимофея, и во-вторых, кем Тимофея должны были считать евреи, жившие в диаспоре в I в. по Р. Х., и Павел. Ответ Коэна в обоих случаях одинаков: и в глазах Луки, и в глазах евреев и Павла Тимофей был язычником.

Г. Людеманн ставит вопрос аналогичным образом. Для него также важно различать между пониманием ситуации Лукой и пониманием ее евреями. Однако ответ он дает иной. С его точки зрения, Лука считал Тимофея язычником, в то время как для евреев он как сын матери-еврейки был единоплеменником[54]. Я хочу предложить иное решение.