Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

Латышев считал эту надпись языческой и мотивировал свое решение тремя причинами. Прежде всего, он просто не мог поверить тому, что «главные сановники Ольвийской общины могли предпринять τῇ ἑαυτῶν προνοία поправку молитвенного дома, принадлежавшего иностранному культу, не только не признаваемому государством, но может быть и не покровительствуемому, а только терпимому»[189]. Сейчас, после находки надписи из Афродисиады, из которой явствует, что высокие государственные чины вполне могли покровительствовать еврейским институтам, аргумент Латышева свою силу потерял. Далее, Латышев ссылается на заимствованную им у Гаркави[190] ссылку на сообщение Епифания о массалианах[191], которые называли молельнями места своих религиозных собраний. Гаркави допустил досадную ошибку: он перепутал членов иудействующей секты массалиан (Μασσαλιανοί) с жителями Массалии, совр. Марселя (Μασσαλιῶται). Латышев повторил эту ошибку: «жители Массалии называли этим именем здания и площади … предназначенные для молитвы»[192]. И наконец, Латышев полагал, что поскольку в одной из горгиппийских манумиссий, осуществлявшихся в молельне (προσευχή), упоминается языческая триада – Зевс, Гея и Гелиос, то это показывает, что προσευχή в этом случае не могла принадлежать иудеям, а, следовательно, слово могло означать языческий храм. Он не учел, что имена языческих богов входили в стандартную юридическую формулу[193].

Некоторые из тех, кто считал προσευχή сугубо еврейским термином, попытались взглянуть на эту надпись иначе. Сам по себе термин ἄρχων хорошо засвидетельствован в еврейском контексте: архонтами называли высокопоставленных магистратов в еврейских общинах[194]. Р. Эрлих предложила считать архонтов ольвийской надписи не городскими магистратами, а должностными лицами еврейской общины[195]. Эту интерпретацию принял Фрей. От нее тем не менее необходимо отказаться по двум причинам. Во-первых, лица, упомянутые в надписи, встречаются и в других надписях того же времени – один в качестве архонта, другой –– стратега, третий – президента коллегии стратегов. Во-вторых, коллегия архонтов Ольвии состояла из пяти человек, т.е. из стольких же, сколько упомянуто в нашей надписи[196]. Хотя эти решающие соображения были высказаны Коцеваловым еще в 1948 г., они были проигнорированы Лифшицем, который считал эту надпись посвящением иудейского религиозного фиаса и восстановил первые строчки следующим образом: [ή σύνοδος ή] περὶ σ[υναγωγὸν – -]ρον[197] κτλ.

Третью интерпретацию (и соответственно восстановление первых строк) предложил И. И. Толстым[198]:

[Θεῶι ὑψίστωι etc. Οἱ (nomen collegii sacralis)]

περὶ σ[υναγωγον Πόθον Θεοδώ]-

ρου τὸ β´, Πουρθαῖ[ος Πουρθαίου],

Ἀχιλλεὺς Δημητ[ρίου],

(5) Διονυσιόδωρος Ἔρ[ωτος]

Ζώβεις Ζώβει, Ἄρχ[ων Πόθου] κτλ.

«Богу Высочайшему etc. члены (имя сакральной коллегии) во главе с синагогам Потом вторым, сыном Теодора, Пуртей, сын Пуртея, Ахилл, сын Деметрия, Дионисиодор, сын Эрота, Зобей, сын Зобея и т.д.»

Толстой предложил свое восстановление exempli gratia и не настаивал на его правильности[199]. Для него было важно отметить возможную параллель этой надписи с боспорскими посвящениями Богу Высочайшему. Восстановление Толстого было резко раскритиковано Латышевым[200]. Наиболее серьезным возражением против гипотезы Толстого послужило отсутствие имени Ἄρχων в северно-причерноморских надписях.

Основная идея интерпретации Толстого нашла сторонника в лице Коцевалова. Он согласился с тем, что молельня была посвящена Богу Высочайшему, но, не членами фиаса, как предположил Толстой, а коллегией архонтов, а это уже означало, с точки зрения Коцевалова, что культ Бога Высочайшего приобрел в Ольвии статус государственного: «der Kult des θεὸς ὕψιστος [ist]in Olbia in spaterer Zeit zu einem Staatskult geworden». Однако принять эту гипотезу Коцевалова означает пойти дальше, чем это позволяют наши источники. Из того, что ремонтные работы в иудейской молельне проводились по распоряжению городских магистратов, еще не следует, что иудаизм стал государственной религией в Ольвии. Помощь общине показывает, что между нею и городскими властями существовали хорошие отношения, а, возможно, и определенные деловое партнерство, т.е. ремонтные работы могли быть проведены в знак благодарности за какие-либо услуги, оказанные городу общиной. Но независимо от того, как истолковывать отношения между магистратурой и общиной, ясно, что надпись из Ольвии не подтверждает того, что языческий храм в Ольвии назывался термином προσευχή[201].