Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

Отставив в сторону аргументацию от написания, мы вынуждены констатировать, что все прочие доказательства в пользу идентификации Хреста с Иисусом не являются решающими и легко могут быть оспорены[69]. С другой стороны, не существует никаких серьезных аргументов против возможности появления христиан в Риме в первый год принципата Клавдия[70], и отождествление Хреста Светония с неким неизвестным еврейским бунтовщиком никакими свидетельствами не подкреплено. Слингерленд несколько искажает ситуацию, когда пишет: «Chrestus event вполне осмыслен в том виде, в каком он появляется у Светония, в Деяниях и, при условии, что речь идет о том же самом событии, у Диона Кассия», поскольку «Chrestus event» существует только у Светония. Интересно, по какому направлению пошла бы ученая дискуссия, если в светониевском пассаже находился бы «Christus event»? Это возвращает нас к проблеме орфографии и к разочаровывающему заключению о том, что оба решения по большому счету одинаково недоказуемы. Тем не менее, я скорее склонна поддержать идентификацию Хреста с Христом и признать, что в светониевском пассаже отражены волнения в иудейской общине Рима, вызванные появлением первых христианских миссионеров[71]. Это решение представляется мне более экономным, нежели его альтернатива. В самом деле, если мы согласимся с тем, что Хрест был неким неизвестным из источников еврейским бунтовщиком, мы должны автоматически постулировать следующее: 1) существование еврея с именем, среди евреев-мужчин, насколько мне известно, не зафиксированным[72] и звучащим при этом так же, как мессианский титул; 2) конфликт, выплеснувшийся за пределы иудейской общины и угрожающий спокойствию в Риме, при этом настолько обеспокоивший римскую власть, что она в лице Клавдия сочла необходимым вмешаться. Если же принять, что в Риме в 41 году появились христиане, то все, что нужно допустить, – это неточную информацию Светония о судьбе Иисуса. Реакция Клавдия тогда становится понятной – христианские проповедники почти с самого начала распространения христианства не исключали из своей целевой аудитории язычников, и, учитывая, что среди языческих поклонников иудаизма были люди, принадлежащие к верхушке римского общества[73], информация о переходе иудеев (от которых тогда еще и сами христиане не отделились, и, что для нас важнее, римские власти отделять христиан не научились) к активной проповеди могла распространиться достаточно быстро и вызвать серьезную озабоченность властей. Несмотря на отсутствие крупномасштабной и целенаправленной деятельности иудеев по рекрутированию прозелитов, многие язычники настолько были увлечены экзотической религией (не становясь при этом прозелитами), что римские власти дважды – в 139 г. До Р. Х. и в 19 г. От Р. Х. – сочли необходимым изгнать из Рима виновников распространения чужеземной «заразы»[74], которые таким образом разделили судьбу представителей многих других восточных религий: изгнание чужих в Риме считалось лучшим методом борьбы за чистоту римских нравов и религиозных традиций. И если раньше римляне дважды высылали евреев из Рима только потому, что там распространялась своего рода мода на иудаизм, то сколь быстры и решительны должны были быть их действия при известии о переходе иудеев к активной миссионерской деятельности. Соображения такого рода и побуждают меня, со всеми оговорками, принять сторону тех исследователей, которые считают, что светониевский пассаж является первым упоминанием о христианах в Риме.

Правление Нерона, во время которого произошло первое преследование христиан как членов самостоятельной, отдельной от иудаизма секты, для евреев было вполне мирным[75].

Информация о каких-либо событиях, связанных с еврейскими общинами в Риме во время Иудейской войны, отсутствует. Понятно, что триумф, справленный в Риме по случаю победы в Иудейской войне, во время которого по Риму, среди прочей военной добычи, несли захваченные золотые предметы из Храма – стол и семисвечник, а также свиток Торы[76], не прибавил римским евреям чувства безопасности. Но хотя еврейский дом в Палестине перестал существовать и Храм лежал в развалинах, особые привилегии евреев в диаспоре не были отменены. Единственным важным изменением было введение особого иудейского налога, заменившего налог храмовый[77].

Что касается численности еврейского населения в Риме, то она была предметом оживленных споров, и по различным оценкам в I по Р. Х. составляла от 10 до 60 тыс. человек[78].

2. Эпиграфические свидетельства