Читаем Деяния императора Людовика полностью

36. На другой год[134] государь император выступил из аахенского дворца и прибыл в Компендиум[135], и сюда навстречу к нему пришел его сын Пипин вместе с первыми магнатами своего отца, архикапелланом Хильдвином[136], Иессе, епископом Амбианенса[137], Гуго и Матфридом[138], аббатом Элизахаром[139], Готефридом и многими другими неверными, и они желали изгнать государя императора из королевства; но этому воспрепятствовал его любимый сын Людовик. Упомянутые нечестивцы предъявили ему многочисленные возражения, о чем повествовать и (чему) верить преступно. Они говорили, что королева Юдифь обесчещена неким герцогом Бернардом[140], который был из королевского клана и крестником императора, и что они, (королева и герцог), во всем лгут; они схватили королеву Юдифь, насильно спрятали ее и отправили в монастырь, ее братьев Конрада и Рудольфа они постригли и (равным образом) отправили в монастырь.

37. В том же самом году государь император прибыл в замок Нивимагум[141], расположенный на реке Валум[142], и множество людей из всех его королевств пришло (туда) к нему, среди них и его упомянутые выше враги, и государь император одолел их, разделил их и отдал (под стражу). И его сын Лотарь клятвенно обещал ему верность, (а именно) что он никогда после этого не осмелится совершить что-либо подобное. И там по решению епископов был низложен Иессе. Там был его сын, носивший одно с ним имя[143], который во всех делах выступал помощником своего отца[144]. Оттуда государь император отправился в Аахен, в свою резиденцию, и туда пришла к нему упомянутая супруга, которую он с честью принял по повелению римского понтифика Григория[145] и по справедливому приговору других епископов.

38. На следующий год[146] император вместе со своими сыновьями Лотарем и Людовиком находился во дворце Теодонис[147], и туда пришел к нему упомянутый герцог Бернард и (при помощи клятвы) очистился от того обвинения (в прелюбодеянии), так как не нашлось никого, кто осмелился бы с оружием в руках доказать ему это дело[148].

39. На другой год[149], после Пасхи, стало известно, что его сын, носивший одно с ним имя, по совету Лотаря во вражде хотел бы посетить отца, и он дошел до монастыря св. Назария и некоторое время оставался там, покуда его отец не пришел в Магонцию[150] и с собранным войском не преследовал его. Его упомянутый сын возвратился домой и ожидал прибытия отца и хотел защищаться. Отец же его по прибытии повелел прийти к нему; он любезно принялего[151], и они мирно беседовали (друг с другом) и несколько дней спустя расстались в большой любви. Сын остался дома, а отец возвратился во Франкию.

40. Когда же он прибыл во дворец Франхоновурт, туда пришел к нему его сын Лотарь и просил отца, чтобы ему было позволено самому очиститься, (и доказать), что не по его воле, не по его наущению брат причинил отцу такое беспокойство: но как это было (на самом деле), некоторым известно[152].

41. Между тем, пока король оставался там, пришло известие, что его сын Пипин пожелал выступить против отца. Он стремительно двинулся навстречу ему в город Лимодий[153] и повелел сыну вместе с женой и детьми отправиться во Франкию. Поначалу, услышав повеление отца, он предпринял путь вплоть до дворца Теотуадум[154], но оттуда поворотил назад и направился в Аквитанию; император же возвратился в свою резиденцию в Аахене и некоторое время там оставался. Оттуда он пошел в город Вормацию накануне святого времени сорокадневного поста[155].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Гаргантюа и Пантагрюэль
Гаргантюа и Пантагрюэль

«Гаргантюа и Пантагрюэль» — веселая, темпераментная энциклопедия нравов европейского Ренессанса. Великий Рабле подобрал такой ключ к жизни, к народному творчеству, чтобы на страницах романа жизнь забила ключом, не иссякающим в веках, — и раскаты его гомерческого хохота его героев до сих пор слышны в мировой литературе.В романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» чудесным образом уживаются откровенная насмешка и сложный гротеск, непристойность и глубина. "Рабле собирал мудрость в народной стихии старинных провинциальных наречий, поговорок, пословиц, школьных фарсов, из уст дураков и шутов. Но, преломляясь через это шутовство, раскрываются во всем своем величии гений века и его пророческая сила", — писал историк Мишле.Этот шедевр венчает карнавальную культуру Средневековья, проливая "обратный свет на тысячелетия развития народной смеховой культуры".Заразительный раблезианский смех оздоровил литературу и навсегда покорил широкую читательскую аудиторию. Богатейшая языковая палитра романа сохранена замечательным переводом Н.Любимова, а яркая образность нашла идеальное выражение в иллюстрациях французского художника Густава Доре.Вступительная статья А. Дживелегова, примечания С. Артамонова и С. Маркиша.

Франсуа Рабле

Европейская старинная литература