Дейлекронт: дитя чернильной течи

– Да неужели? – иронично сказал Кенваль и лицо его скорчилось так, что сейчас глаза станут полные слёз. – Ты даже не поздравил меня. Я так старался и в конце концов одержал победу, но не услышал ни одного ласкового слова от тебя. "Ты молодец, сын", "У тебя всё получилось, я так горжусь тобой". Хоть что-нибудь… Почему?

– Прости меня, я был слишком занят. Но я не думал, что это что-то для тебя значит, ведь ты так пренебрежительно к этому относился.

– Это что-то значит для тебя! Всё, что я делал, было ради тебя! Но оказалось, это и тебе было не нужно…

Сотар смотрел в его маленькие кристальные глаза. Грустные, уставшие… Ему хотелось плакать вместе с ним, но слёзы не шли. Он не привык. В жестоком воспитании Фейлона не было места жалости. "Слёзы – это удел слабых", – твердил он Сотару. Но после того, как увидел его в последние дни жизни, понял, что тот ошибался. Фейлон лёжа в кровати и пуская слюни с истощающими звуками выглядел настолько слабым несмотря на то, что в жизни не проронил ни одной слезинки. Никто из нас не имеет силы, даже будучи царём.

– Знаешь, всю жизнь мне хотелось угодить отцу. Я желал быть достойным сыном в его глазах и поэтому делал всё, что он скажет. Но самое страшное, что ему этого никогда не было нужно. Как бы я не старался и не искручивался перед ним выполняя поручения, он не обращал внимания. Но как только я сделал что-то по своей воле, решился пойти служить в царскую армию, он пришёл ко мне и сказал: "Теперь я горд тобой". И тогда все прояснилось: ему не нужно было того, что я перед ним вытворял. Он просто хотел, чтобы я стал руководствоваться своим умом.

Теперь уже ручьи бежали по чуть припухлым щекам мальчика. Он потянулся к отцу и обнял его. Тот нежно прижал к себе и губами дотронулся до макушки головы.

Кейл была не в себе, когда вернулась в покои. Это не первый раз. Ей часто приходиться справляется со своими чувствами и переживаниями. Жизнь научила её этому, но иногда это даётся с таким трудом, что лучше бы она умерла вместе со своей семьёй в тот день.

Девочка лежала на кровати лицом к расписанной стене и водила рукой по красочным узорам. Айсатре не могла пройти мимо и делать вид, что спокойно занимается своими делами.

– Разве ты уже выполнила работу на сегодня?

– Да, я всё сделала, – не поворачиваясь пробубнила она.

– Ты не заболела часом?

– Всё хорошо, – тем же тоном ответила Кейл.

Женщина тихонько дошла до кресла и очутилась в его мягких объятьях. Её суставы постоянно ныли, когда она долгое время была на ногах. Поэтому при первой возможности она искала место присесть.

– Да уж… – застонала Айсатре. – В твои годы я часами бегала на улице и играла с другими ребятами. А сейчас… Даже пройти от одной комнаты до другой не могу без отдышки.

Девочка развернулась и посмотрела на свою работодательницу. "Всем тяжело", – подумала она. Сколько бы тебе не было лет, какое бы у тебя не было богатство, в жизни всегда будет место трудностям.

– Твоё сердце изранено несмотря на такой молодой возраст. Это неправильно. Ты стараешься скрыть все, но лишь ещё больше раскрываешь свою душу. Ты сильная, раз так поступаешь, но насколько тебя хватит? На год? На два? Такие раны не затягиваются, дорогая.

– И что же мне делать? Трепаться каждому встречному о том, что мне плохо?

– В первую очередь ты должна понять, что всё в прошлом. События происходят, а жизнь продолжается. Не тащи с собой боль, забудь её и живи. Да, она никуда не исчезнет, но чем меньше ты трогаешь порез, тем меньше он кровоточит.

– Легко сказать, забудь…

– Обычно плохо покрывается чем-то хорошим.

– В каком смысле?

– Найди луч света в своей жизни и следуй ему. Тогда будет гораздо проще.

"Луч света…", – подумала Кейл. Что бы это могло быть? Точнее кто… Она знала ответ на этот вопрос. На её лице появилась слегка глупая ухмылка. Айсатре сразу заметила, как поменялось настроение девочки.

– Значит, ты его уже нашла, – сказала женщина и захохотала.

Девочка засмущалась и развернулась, продолжая думать о своём луче.

Совсем скоро должен прозвенеть горн. Семья томно ожидала неизбежного. Сотар и Грендель неподвижно сидели на кровати и с двух сторон обнимали своего мальчика, не имея возможности унять свою скорбь.

– Я же ничего не сделал, – дрожащим голосом произнёс Кенваль. – Это просто нелепая случайность. Он хотел мне помочь, он просто хотел мне помочь.

– Мы знаем милый, всё будет хорошо, – говорила Грендель и гладила его густые волосы.

– Если бы Бэриель был жив, тогда бы он мог свидетельствовать на суде, – сказал Сотар и начал нервно ходить по комнате.

– Но я могу рассказать, как всё было, – возразил молодой царь.

– Этого недостаточно, суд не будет принимать во внимание слова человека, который пытается себя оправдать. Нужны доказательства, свидетели. Хоть что-нибудь!

– Это несправедливо, – проговорил мальчик, уткнувшись в грудь матери.