Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Говоря о надеждах ишутинцев, необходимо отметить, что покушение Каракозова, по их мнению, даже если бы не произвело революции, могло помочь возвести на престол великого князя Константина Николаевича, готового, как они считали, дать России конституцию. В обществе существовало также предположение, что Каракозов стрелял в царя с провокационной целью, дабы поднять народ против дворян, один из которых осмелился в ответ на крестьянскую реформу стрелять в «царя-освободителя». Наконец, третьи говорили о том, что выстрел 4 апреля был местью Александру II за то, что его реформы отстрочили надвигавшуюся революцию. Самое же главное заключалось в изменении психологии российских радикалов, у них, судя по всему, начинал развиваться «комплекс Раскольникова», носители которого считали, будто ради блага одних людей можно и нужно убивать других.

На суде дала о себе знать дремучая наивность многих обвиняемых. Некоторые из них даже не смогли внятно ответить на вопрос: что такое социализм? Для построения справедливого общества им казалось достаточным «заставить или просить правительство ввести социализм», будто он мог возникнуть по распоряжению правительства или «для введения социализма перевести на русский язык некоторые книжки». Тем не менее Каракозов и Ишутин были приговорены к смертной казни. 3 сентября 1866 г. на Смольном поле в Петербурге Каракозова повесили, а через месяц там же Ишутину, подвергнувшемуся омерзительной инсценировке казни, объявили о помиловании и наказании бессрочной каторгой. Скончался он в январе 1879 г. в тюремном лазарете на Нижней Каре от тяжелого психического заболевания.

Давая оценку выстрелу Каракозова и всей деятельности ишутинцев, Г.А. Лопатин справедливо замечал: «Схема так называемого каракозовского заговора отводила на первое время самому народу очень мало места в насильственной перемене его участи». Участники заговора питали искренние симпатии к народу, особенно к его низшим слоям, к «черни». Они готовы были помогать ему материально, распространять в этой среде свои взгляды, но, не доверяя революционному инстинкту народных масс, пытались подменить их собой, считая, что час самостоятельного действия народа еще не пробил.

Первая вершина экстремизма. С.Г. Нечаев

Обычно тот, кто плюет на Бога, плюет сначала на человека.

И. Бродский

Зимой 1868 г. на сходках и вечеринках петербургского студенчества появился некто Сергей Геннадьевич Нечаев, учитель закона Божьего и одновременно вольнослушатель Петербургского университета. Худенькому, нервному, с резкими жестами молодому человеку студенческие споры по поводу учреждения касс взаимопомощи, предоставлении права на сходки и заведение общественных кухмистерских казались детским лепетом, игрой, не стоящей внимания серьезных людей. С появлением общественных касс и кухмистерских жизнь студентов, по его мнению, радикально улучшиться не могла. Надо выходить на демонстрации против самого монархического режима. За этим неизбежно должны были последовать репрессии и высылка студентов на родину. В ответ на жестокость правительства волнения распространятся на все учебные заведения империи, за этим последуют новые гонения и еще более сильный протест со стороны молодежи. В конце концов подобная борьба может и должна породить народный бунт, сметающий ненавистный режим.

Высмеянный за пустые и несвоевременные призывы вожаками петербургского студенчества, Нечаев запустил миф о своем крестьянском происхождении, тяжелом труде с малых лет, поздней грамотности, пытаясь таким образом возвыситься над ничего не знающей о жизни народа молодой интеллигенцией. Но и это не помогло, срочно требовалось что-то более действенное. В его голове зрел замысел создания в России многочисленной тайной организации, в которой кружки и отдельные «пятерки» членов подчинялись бы единому центру (Комитету) во главе с решительным руководителем, то есть с самим Нечаевым. Причем Комитет нужно было создать обязательно к началу 1870 г., когда истекал 9-летний срок временнообязанных отношений крестьян с помещиками и когда, по расчетам революционеров, окончательно осознавшие обман реформы селяне должны были подняться «в топоры» против агентов правительства.