Декоративка

— Хочешь, я тебе сказку попутно расскажу? Я много их знаю, часто племяшке чита… в общем, сказок я много знаю. Ты только сиди спокойно и не вертись.

— Хочу! — возбужденно, как ребенок, ответил он, и глаза его заблестели.

— Это сказка про волка и лису, — начала я. — Жила лиса у волка в услуженье…

Мне легко удавались сразу два дела: рисовка и рассказ, при этом я еще и поглядывала в сторону Зена, для которого, по сути, сказку и рассказывала, чтобы намекнуть, как плохо эксплуатировать людей и чем это может кончиться.

— … А лиса в лес убежала, и рада была, что от волка избавилась, — закончила я громко и выразительно. Треден сказкой не впечатлился: он ждал долгого сказания с путешествиями и битвами. Зато Зен все правильно понял и бросил из своего угла:

— Заканчивай со своими аллегориями.

— Надо же! Запомнил умное слово!

— Он много умных слов знает. У Зена было целых две книги, он по много раз их перечитывал, а потом продал, чтобы оружие купить, — с гордостью сказал Треден.

— Правда?

— Да. Его учил грамоте один ни-ов, и даже готовил в ловцы, но умер, так что Зен так и остался не пристроенным. Так бы уже лет десять как в городе жил, деньги зашибал да лучших декоративок по… — Треден вовремя осекся и замолк.

— С чего бы это ловцу учить обычного подростка-мэнчи?

— Лишнее болтаешь, Тред, — грозно сказал Зен.

— Да не бурчи ты, — отмахнулся тот и охотно разъяснил мне: — Когда Зен был пацаном, я часто брал его с собой в лес. Мы как-то набрели на раненого ловца, выходили, и тот добром отплатил. Мужик хороший был, сразу выглядел, что Зен крепкий и сильный для своих лет, и решил взять его в ученики. Книжки принес, грамоте научил, о жизни ни-ов рассказывал, тонкости работы с гуи растолковывал… Эх, жалко его. Ведь молодой еще был, когда казнили.

— Казнили? За что?

— Не твоего ума дело, — рявкнул желтоглазый. — Похлебка готова.

Мы переглянулись с Треденом и прервали беседу.

Не стоит сердить волка…

Глава 19

На дело мы собрались через несколько дней, когда вьюга улеглась и установилась хорошая солнечная погода. Под стать погоде было и мое настроение: интуиция подсказывала, что за это время птенцы должны были вылупиться. Зен разделял мое мнение; собираясь, он сказал, что, скорее всего, время мы упустили, и вылазка в лес будет бессмысленной. Однако эту самую вылазку не отменил, ведь надежда, как известно, умирает последней.

Снег затвердел, покрылся ледяной коркой и искрил на солнце. Я щурилась и прикрывала глаза, которые слепило от белизны снега, так что видела еще хуже обычного. Кстати о зрении… Когда я только сняла линзы, то едва не впала в отчаяние, потому как с моим минусом остаться без средств коррекции — это значит, остаться практически без зрения. Осознание этой ущербности сильно давило на меня, съедало остатки оптимизма. Но вот уже несколько месяцев как я живу без линз и очков и… не сказать, что чувствую себя ущербной. Да, мир смутен и туманен в моих глазах, но чтобы увидеть что-то лучше, мне достаточно близко подойти. Это не так уж плохо — жить можно.

Зен, бодро шагающий впереди, вдруг остановился. Я тоже остановилась и замерла, но ни о чем спрашивать не стала. Мэнчи присел, посмотрел под углом куда-то влево, туда, где лес для меня сливался в голубовато-зеленый массив, и резко поднялся.

Повернувшись, он коротко сказал:

— Уходим.

Я послушалась беспрекословно, и только когда мы отошли, спросила:

— Что ты увидел?

— Следы.

— Ловцы? — задала я еще один вопрос; мы шли быстро, почти бежали, и мне не хватало воздуха, так что он прозвучал прерывисто.

— Да.

Мое желание сбылось: Зен передумал даже приближаться к гнезду гуи. Только вот легче от этого не стало. Я кожей ощущала напряжение, исходящее от мэнчи, а резкость его движений и торопливый побег только убедили меня в том, что он сильно обеспокоен. Спускаясь с пригорка, я потеряла равновесие и, если бы Зен не поймал меня, покатилась бы кубарем. Мэнчи взял меня за руку и пошел медленнее, но не в сторону дома.

— Зен? — протянула я, даже не стараясь замаскировать нервозность.

— Я убил ловца, — отрывисто сказал он. — Он не вернулся, и как только метель стихла, его пошли искать. Лучше нам не попадаться его дружкам на глаза. Навесят вину.

— Они не могут навесить на тебя вину, потому что она уже на тебе.

— Вот именно… Мы пойдем в деревню, Ирина, чтобы цепочка наших следов затерялась там, и просидим до темноты в едальне. Ловцы до сумерек уйдут, тогда и вернемся домой.

— Но я ведь декоративка, а декоративок принято прятать от чужих глаз! Если ты приведешь меня вот так, что скажут люди? Они же темные, дикие. Набросятся еще…

— Поверь, тебе безопаснее оказаться в толпе мэнчи, чем в толпе ловцов.

— Это почему же?

— Потому что мэнчи соблюдают закон, а ни-ов считают себя выше его.

— Мажоры во всех мирах одинаковы, — пробурчала я.