Дела любви. Том II

Человек живёт без вечного с помощью привычки, мудрости, подражания, опыта, обычая и использования. И воистину, возьмите всё это, смешайте вместе, поставьте на тлеющий или просто по-земному пылающий огонь страсти, и вы увидите, что из этого можно получить всё, что угодно, разнообразно приготовленную вязкую слизь, называемую жизненной мудростью. Но никто никогда не получит из этого никакой возможности, возможности, той замечательной возможности, которая так бесконечно нежна (даже нежнейший весенний побег не так нежен!), так бесконечно тонка (даже тончайшее тканое полотно не так тонко!), и все же вызвана вечностью, создана вечностью и поэтому сильнее всего, если это возможность добра.

Считается, что человек рассуждает на основе опыта, когда разделяет жизнь человека на определенные периоды и годы и затем называет первый период временем надежды или возможности. Что за глупость! Таким образом, говоря о надежде, человек совершенно упускает из виду вечное, и при этом говорит о надежде. Но как это возможно, если надежда опирается на возможность добра, а значит, и на вечное! А с другой стороны, как можно так говорить о надежде так, будто она принадлежит исключительно определенному возрасту? Ибо вечность распространяется, безусловно, на всю жизнь, так что надежда есть и всегда должна быть до последнего, поэтому нет возраста, который был бы возрастом надежды, но вся жизнь человека должна быть временем надежды. Также на основе опыта рассуждают о надежде – отбрасывая вечное. Как в театре, сокращая время и сгущая события, в течение нескольких часов можно увидеть события многих лет, так же театрально человек желает устроить всё во временном существовании. Отвергается Божий план существования: временное существование – это безопасное и здоровое развитие, усложнение – распад вечности. Всё это устраивается в пределах временного существования, тратится несколько лет на развитие, затем десять лет на усложнение существования; затем на несколько лет слишком туго затягивают узел, а затем наступает распад. Бесспорно, смерть – это тоже распад, и когда всё кончается, человека хоронят – но не раньше, чем произойдет распад тления. Но поистине тот, кто не хочет понимать, что вся его жизнь должна быть временем надежды, находится в отчаянии, независимо от того, совершенно независимо от того, знает он об этом или нет, счастлив ли он в своем мнимом благополучии или изнуряет себя в скуке и тяжком труде. Тот, кто отказывается от возможности того, что его существование будет растрачено следующее мгновение – если он оказывается от этой возможности не потому, что надеется на возможность добра; то есть тот, кто живет без возможности, находится в отчании, он порывает с вечным, он самовольно закрывает возможность, он без согласия с вечностью положил конец там, где нет конца; вместо того чтобы уподобиться человеку, пишущему под чужую диктовку, который постоянно держит перо наготове для следующего слова, чтобы не вздумать бессмысленно поставить точку, не дождавшись завершения мысли, или бунтарски отбросить перо.