Дела семейные

– Вот как ты думаешь?

Она обращается ко мне:

– Я забросила тебя?

Я отрицательно качаю головой, а отец говорит:

– Не спрашивай Джехангира, он тогда мал еще был, чтобы понимать, что происходит.

– Мне было девять лет, я все понимал.

– А как же! Ты половины даже не запомнил.

– Спроси, – бросаю я вызов, – спроси! Я все помню.

– А, да всем нам так кажется, – говорит отец.

Но мама убеждена, что дедушка и прожил бы дольше, и был бы счастливее, если бы она продолжала сама ухаживать за ним, а не нанимала чужих людей.

– Пролежни – вот доказательство. Я почти год мыла папу, он лежал чистый и сухой, и все было хорошо. Как только появились сиделки и санитары, появились и пролежни.

– Глупости, – не соглашается отец, – столько лежать в постели – пролежни обязательно будут, кто бы ни ухаживал за больным. Чистое совпадение.

– Ты же сам утверждаешь, что совпадений не существует, – спорит мама. – Ты говоришь, что нет совпадений, есть только перст Божий.

Он машет рукой. Тогда мама снова заступается за Мурада и Анджали, умоляет отца позволить Анджали прийти на праздничный обед, напоминает про дедушку и Люси, про их трагедию и горькую судьбу других.

Чем больше стараться разлучить их, тем сильней они будут противиться.

– Откуда ты знаешь? Найдут себе новых друзей, а этот роман тихо кончится.

– А если не кончится? – спрашивает отец. – А если дело примет серьезный оборот? Еще один гвоздь в гроб общины парсов. И на тебя ляжет ответственность за то, что он вбит.

Достигли компромисса. Отец соглашается позволить Анджали прийти на праздничный обед, но при условии особой перестановки мебели в гостиной. Из мебели сооружается нечто наподобие баррикады на соответствующем расстоянии от молитвенной горки.

Таким образом, снимается главное опасение отца – как бы не осквернили место его молитв. Завтра мы с Мурадом перетащим диван и кресла, передвинем стол – воздвигнем «санитарный кордон», как называет это Мурад.

Дядя Джал говорит мне:

– Было бы приятно и Дейзи пригласить к обеду, правда?

Поняв намек, я бегу к маме, которая соглашается с ходу. Она, как я понимаю, надеется, что дядя Джал и Дейзи перейдут к роману, хотя пока что дядя Джал удовлетворен совместными посещениями концертов и дальнейших шагов не предпринимает.

Вчера мама заказала новые коробки со сладостями: джалеби, сутерфени, барфи, малаи-накхаджа. Их должны доставить завтра утром – ко дню рождения по английскому календарю. Мама хотела послать сладости тете Вили, но отец сказал, что со старой жизнью покончено и нет надобности поддерживать контакты с жильцами «Приятной виллы».

Мы собираемся перед молитвенной горкой. Мама с раннего утра готовила полы, украшая их меловыми рисунками. Она выбрала трафареты с рыбами, поскольку рыбы – символ благоденствия. Белые рыбы с красными глазами.

Дядя Джал сидит у проигрывателя, ожидая сигнала. Как только отец подаст сигнал, он включит «Счастливого дня рождения» в инструментальном варианте. Слова споем мы. Мама входит в гостиную с серебряным подносом, на котором разложены ритуальные предметы. Она ставит поднос на стол и знаком подзывает Мурада.

– С правой ноги! – напоминает мама.

Мурад осторожно ступает среди меловых рисунков, аккуратно ставя ноги между рыб, и улыбается нам. И пока мы поем ему «счастливого дня рождения», он стоит в своей молитвенной шапочке, поддерживаемый спинами двух рыб, которые угождают ему – потому что сегодня день его рождения.

Мама берет с серебряного подноса гирлянду из роз, лилий и жасмина. Мурад наклоняет голову, чтобы мама надела на него гирлянду. Потом она начинает вручать Мураду символы удачи и процветания: листья и орехи арековой пальмы, финики, цветы и кокос. Она окунает палец в серебряную чашечку с киноварью и рисует пальцем длинную вертикальную черту на лбу Мурада – тило. И наконец, высыпав на ладонь немного риса, она прижимает рисинки к тило, чтобы они прилипли ко лбу. Потом осыпает сына рисом, ее руки совершают прелестные округлые движения, будто в танце.

Она долго держит его в объятиях, нашептывая ему в ухо то, чего я не могу услышать. Мы опять поем. Мама делает шаг назад, уступая место отцу.

Отец подходит к подносу, набирает в руку рис и осыпает им Мурада. На подносе лежат новенькие наручные часы – подарок Мураду ко дню рождения. Мама не стала вручать их, предоставив это отцу. Мы в ожидании, не зная, как поступит отец. Мама прикрыла рот рукой, скрывая тревогу.

Отец берется за коробочку, чуть помявшись, ставит ее на место, берет Мурада за левую кисть. Расстегивает ремешок старых часов, откладывает часы в сторону. На новых часах – металлический браслет. Отец осторожно продевает в него руку Мурада, циферблатом вверх, переворачивает руку, чтобы защелкнуть браслет.

Не выпуская руки Мурада из своей, отец поднимает голову и смотрит ему прямо в лицо. Отец и сын смотрят друг другу в глаза. Потом отец кладет правую руку на голову Мурада поверх молитвенной шапочки. Он, видимо, читает молитву. Мурад стоит, не закатывает глаза, не выказывает признаков нетерпения.

Отец забирает у него цветы и арековую листву вместе с орехами, обнимает сына. Мурад обнимает отца.