Дела семейные

– Помогать отцу хорошо, Мурад. Но раз ты провинился, попроси прощения у отца. Ты знаешь, как дороги ему эти часы, ты слышал историю про них.

– Что за история? – спросил Джехангир.

– Без фокусов, Джехангла.

– Нет, правда, папа, я не помню историю про часы!

– Может быть, – поддержала его Роксана, – он был еще маленький, когда ты ее рассказывал?

Она знала, что, если Йезад начнет рассказывать, значит, кризис миновал.

– Это правда, я не помню никакую историю про часы, – стоял на своем Джехангир.

– Эти часы висели в папиной квартире в «Джехангир-паласе», – начала Роксана. – На кухне. Это подарок от президента банка папиному отцу за его храбрость.

Йезад поправил жену:

– На пластинке выгравировано: «В благодарность за примерную храбрость и честность при исполнении служебных обязанностей».

И перешел к изложению событий, как и надеялась Роксана.

– Мой отец был главным кассиром. Раз в неделю он в сопровождении вооруженного охранника доставлял наличность из своего отделения в центральное здание банка. В те времена так было принято. А это событие произошло в последние месяцы Второй мировой войны.

– Сколько тебе было лет? – спросил Джехангир.

– Меня тогда еще на свете не было. Ну так вот, в тот день мой отец вместе с охранником по имени Далип Сингх везли деньги в такси. Вдруг – ужасающий взрыв, будто весь город взлетел в воздух. Небо обрушилось на город смертью и разрушением. Взрывы следовали один за другим, никто не понимал, что происходит. Люди метались, крича, что это вражеские бомбардировщики прорвались к Бомбею. В несколько минут улицы оказались погребенными под обломками и мертвыми телами. Таксист так перепугался, что выпрыгнул из машины и с криком «Бхаго, бегите!» помчался куда глаза глядят. Тогда и Далип Сингх поддался панике и тоже убежал, забыв оружие в машине.

Мой отец остается один-одинешенек, в руках чемодан с пятью миллионами рупий, ни транспорта, ни охраны, на улицах полный хаос.

Мысли, одна другой страшней, приходили ему в голову. Если плохие люди догадаются, что у него в чемодане целое состояние наличными, его могут убить, и никто ничего не узнает. Или он может погибнуть при следующем взрыве – а они все продолжаются. Действительно, погибли сотни людей, их трупы так и не обнаружились. «Если я погибну, – испугался мой отец, – в банке могут подумать, что я воспользовался ситуацией и убежал с деньгами». Это страшило его сильнее всего – мысль, что он может потерять доброе имя.

– А не мог он укрыться в магазине или в доме? – спросил Мурад.

– В домах, в магазинах – везде заперли двери. Народ ведь думал, что в город вступил противник. Отцу оставалось только одно – пробираться к банку. Он читал молитву «Ятха аху варья» и шел дальше.

Он шел осторожно, прятался под арками, в крытых галереях и до банка добрался только через несколько часов. Двери банка тоже были заперты. Отец барабанил в дверь, звал и кричал, пока не появился охранник. Он узнал отца, который каждую неделю приезжал в банк с деньгами, и сразу впустил его.

– Но что это были за взрывы? – спросил Джехангир.

– Сейчас объясню. Понимаешь, тогда шла война, и в порту стояли два британских судна, груженные боеприпасами. Произошла авария, корабли взорвались в порту, и снаряды полетели на город. Масштаб бедствия выяснился только позже, в тот день погибли тысячи людей.

В банке оценили храбрость отца, его решительность, но превыше всего – его честность. Когда на ежегодном собрании его награждали часами, президент выступил с речью, он говорил о храбрости моего отца, а потом сказал: как часы должны точно показывать время, так поступок мистера Ченоя должен считаться точным определением того, что есть честность.

Йезад помолчал.

– Когда ваш дед оказался в смертельной опасности, он боялся не жизни лишиться, а своего доброго имени. Рассказывая мне эту историю, он всегда заканчивал ее словами: «Помни, у тебя все могут отнять, но никто не может отнять у тебя порядочность, если ты хочешь оставаться порядочным человеком. Утратить порядочность можешь только ты сам, своими поступками».

– Пусть слова папиного отца навсегда запомнятся вам, – сказала Роксана. – Понятно?

– Да, мама, – сказал Джехангир.

– А ты, Мурад?

Он кивнул.

Тишина в квартире. Семья заснула уже с час назад, и вдруг Нариман заговорил.

Роксана молила Бога, чтобы отец умолк, прежде чем проснется Йезад.

Но отец повысил голос:

– Ты позоришь само понятие отцовства! Когда ты называешь шлюхой женщину, которую я люблю, когда ты называешь этот дом ранвадой, борделем, потому только, что я пригласил ее в гости, я теряю всякую надежду найти общий язык с тобой!

Йезад вскочил с кровати.

– Он сказал «ранвада»?

– Тише! Он, видно, спорит из-за Люси со своим отцом…

– Но ребенок не должен слышать такие слова!

– Не волнуйся, Джехангир спит.

– Ты проверяла?

Роксана на цыпочках подошла к двери и улыбнулась: сын крепко спал.

– Господи, что еще выкрикнет твой отец? О жизни Наримана Вакиля роман можно написать, но она у него отнюдь не детская сказочка.