Дела житейские и духовные: Мудрость, доброта и юмор духовников и старцев XIX–XX веков

И я, как во всем сомневающийся опер, потихоньку встал из-за стола, никому не сказав ни слова, и пошел на проверку. Сначала пошел на тот участок, что возле кладбища. Хожу, смотрю, даже на четвереньки встал, чтобы удобнее было искать. И что же? Нет жуков! Но я-то знаю, что такого не может быть! А может, кто-то ему этих жуков прямо перед нашим приездом собирал? Тогда должны остаться следы на листьях, изъеденных личинками. Изучаю листья — ничего! Следов ног также нет. Но ведь не может же этого быть, не может!

И тут вспоминаю, что у него еще один участок, внутри церковной ограды. Но там-то уж точно должны быть жуки! Там только невысокий деревянный забор, а по ту сторону забора — те самые колорадские жуки в огороде соседки Насти. Им через этот забор перелететь — плевое дело! Нет, все-таки найду я у него жуков, не будь я опер!

И вот на другом участке буквально ползаю по картофельным грядкам. Все излазил — ничего нет! Ничего!

Возвращаюсь в сторожку. Выждал паузу в разговоре и говорю: «Батюшка! Я сейчас оба участка картошки посмотрел. Ничего нет — ни жуков колорадских, ни личинок. И даже следов от них на листьях нет!»

А он отвечает спокойно, как будто само собой разумеется: «Так ведь я же тебе сказал. И зря ты ходил, искал. Я ведь против них молитву знаю».

Тут я про себя думаю: «Ну что он такое говорит? Какая еще молитва? Да мало ли этих молитв — а толку-то что?» Таким я был в то время Фомой неверующим… И все-таки я был этим случаем поражен. Ведь это было нечто совершенно противоестественное. А точнее — нечто сверхъестественное.

И еще мне запомнилось, как батюшка в это же примерно время напевал сочиненную им самим песенку про колорадского жука. Звучала она примерно так:

Вот цветет картошка, зеленеет лук,
И ползет на грядку колорадский жук.
Он ползет — не знает ничего о том,
Что его поймает Володька-агроном.
Он его поймает, в сельсовет снесет,
В баночку посадит, керосин нальет.
Вот цветет картошка, зеленеет лук,
В баночке балдеет колорадский жук.

«Доктор, как прошла операция?»

Отец Павел сам был великолепным рассказчиком своих историй, любил и остроумный анекдот, ну хоть про больного, который после наркоза очнулся и спрашивает у человека с ключами: «Доктор, как прошла операция?» — а тот отвечает: «Я не доктор, а апостол Петр!»

Это связано с собственными ощущениями батюшки. После тяжелейшей операции он очнулся в другом мире и увидел среди неведомых людей знакомого архимандрита. «Это, — сказал он, — те, за которых ты, отец Павел, всегда молишься со словами: “Помяни, Господи, тех, кого помянуть некому, нужды ради”. Они все пришли помочь тебе».

Отец Павел

Отец Павел часто ходил босиком не только в деревне, но и в городе. Летом и зимой. Однажды в Питере его даже милиционер остановил — почему сапоги через плечо, и не украл ли он, часом, кружку с изображением царской семьи. Однако, узнав, что босоногий человек — священник, поймал машину и помог добраться до вокзала, куда, собственно, и спешил Павел Груздев. А вообще, если спрашивал его кто из посторонних, отчего он по снегу ходит без обуви, отец всегда отвечал: «Спорт!»

На самом деле в лагерях, куда он угодил в мае 1941 года по статье 58-1, его ставили босиком на мороз. Однако он не простудился и не обморозился чудесным образом, а привык так ходить.

Лет пяти он попадает в мологский Кирилло-Афанасьевский женский монастырь, где находятся три его тетки. Там он два года учится грамоте в церковно-приходской школе, помогает на скотном дворе, поет на клиросе. Здесь же в 1918 году патриарх Тихон дарит восьмилетнему мальчишке подрясник, скуфейку и четки и тем самым определяет ему дорогу в монашество.

Не прямую, как оказалось. Поначалу он работает на судостроительной ферме в Новгороде, потом на скотном дворе селекционной станции, в бывшем Афанасьевском монастыре, возвращается в город Тутаев, где пономарит и поет в церковном хоре в Леонтьевской церкви. И тут его, раба Божьего, по сфабрикованному делу архиепископа Варлаама арестовывают и дают шесть лет лагерей.

Отец Павел (Груздев) в молодости

Отец Павел Груздев действительно прошел путь страданий и жертвенности.

Он верил. И с Богом у отца Павла были свои доверительные отношения. Прямая связь.

— У Гальки сын пьет, а сам хороший, добрый. Да помоги Ты ему, Господи!

Или:

— У Маньки корова не доится — помоги ей!

И помогал. Он двумя босыми ногами стоял на земле, а духом был высоко. Такой мост между небом и людьми.

Косьба — отец Павел впереди с косой, отел коровы — он лучший знаток процесса. В тяжелые для верующих хрущевские времена он свою церковь сохранил, в том числе и благодаря крестьянским навыкам.