Делегат грядущего

Не все женщины верили ей, не все хотели работать. Но Лола-хон выбирала лучших своих подруг и разговаривала с ними так хорошо и тепло, что однажды вечером восемь женщин, отпросившись у мужей на девичник, собрались в хижине полевого стана и, разобрав приготовленные лопаты, тайно пробрались к рассеченному глубокой траншеей бугру и проработали там два часа. Лола-хон показала им, что и как надо делать.

И все-таки об этом узнали мужья. И две женщины были побиты мужьями. И одна из них, скрыв побои от Лола-хон, заявила ей, что больше работать не станет, потому что такая работа для нее тяжела. А другой женщиной была Бегимэ, и она прибежала с жалобой к Лола-хон. И Лола-хон, темная от гнева, пришла к ее пьяному мужу.

— Ты собака, — подбоченившись, сказала она. — Для тебя не кончились ханские времена… Если ты еще раз коснешься рукой Бегимэ, ты попадешь в тюрьму.

— Ах ты… — поднялся на нее, покраснев от ярости, муж Бегимэ. — Как смеешь ты, отродье, так со мной говорить?

Но Лола-хон изловчилась, схватила его за шиворот и трижды со всей силы хлестнула его по щекам ладонью. Он зарычал, но Лола-хон была сильнее его.

— Вот тебе за жену… Вот тебе за жену! Это тебе от меня, от женщины, от Лола-хон, — отшвырнула его от себя и гордо направилась в сторону.

Бегимэ побежала за ней в слезах:

— Что ты сделала, Лола-хон? Теперь он убьет меня.

— Убьет тебя? Нет, — насмешливо процедила Лола-хон. — Я знаю его, он слишком труслив… А если боишься — иди жить ко мне, мне веселее будет с тобой.

И Бегимэ в тот вечер перешла в дом к Лола-хон. Но уже утром, протрезвев, муж явился к Лола-хон просить, чтоб она отпустила к нему Бегимэ:

— Видит бог, Лола-хон… Ты сильнее мужчины, и я прощаю тебе обиду. Я не трону больше мою Бегимэ.

— Иди, если хочешь, — сказала Лола-хон Бегимэ. — Но каждый день напоминай ему обо мне. Пусть только попробует свою власть, собака…

Женщины, уже не стесняясь, проходили по кишлаку с лопатами через плечо и спокойно выдерживали насмешки мужчин. Еще пять женщин примкнули к работающим.

Мужчины кишлака Лицо Света начали понимать, что власть их окончена. «Это дьявол, не человек, — говорили они друг другу о Лола-хон. — Вот выбрали на свою голову…» Но другие мужчины посмеивались и утверждали, что хоть Лола-хон и женщина, но она настоящая власть.

Азиз старался не показываться на глаза Лола-хон. Несколько комсомольцев, из тех, кто работал прежде, пришли к бугру заявить, что раз они начинали рыть этот канал, то Лола-хон нехорошо делает, не приглашая их теперь продолжать работу.

— А раньше где были вы? — насмешливо возразила им Лола-хон. — Идите к своему Азизу, пусть даст вам другую работу, вы только с невестами своими умеете шляться по вечерам.

Абдуллоджон обиженно заспорил, но женщины стали смеяться над ними, а Бегимэ воскликнула:

— Ай, если вам хочется денег, мы каждому из вас подарим по трудодню.

И комсомольцы ушли оскорбленные и долго искали Азиза, но нигде его не нашли. А утром на следующий день пришли к нему в сельсовет.

— Не знаю, как теперь быть, — заговорил смущенный Азиз. — Лола-хон — колхозный раис. Упрямая очень, спорить с ней трудно.

— А ты — секретарь сельсовета. Должен ей приказать. Как это так, она против комсомола идет?

И Азиз решился пойти к Лола-хон. Она работала в поле, встретила Азиза холодно, молча выслушала его.

— Не будем ссориться, Лола-хон, — заключил Азиз. — Я, правда, был виноват. Ты — кандидат партии, комсомольцы к тебе пришли… Нехорошо получается.

— А ты тоже будешь работать? — вызывающе спросила его Лола-хон.

— Я?.. Да, я… — Азиз замялся. — Я послезавтра приду… Сейчас два вечера заняты.

Лола-хон подозрительно взглянула ему в глаза, и Азиз потупился.

— Ладно, пусть приходят, — сказала Лола-хон. — Я пущу их с другой стороны бугра. Посмотрим, кто раньше до середины дойдет.

Азиз сообщил приятелям, что теперь им придется работать крепко: Лола-хон предлагает им рыть траншею с другой стороны.

— Пусть, — самоуверенно произнес Абдуллоджон. — Посмотрим, кто над кем посмеется!

Вечером Азиз решил было пойти со всеми к бугру. Но неожиданно для себя оказался на улице у кооператива. Постоял в нерешительности, борясь с охватившим его желанием, оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, юркнул в калитку.

Азиз не знал толком, что такое любовь, до сих пор он никогда не задумывался об этом. К комсомолкам, к тем дехканкам, лица которых были открыты, он относился с панибратскою дружественностью, они были товарищами его по работе, он всегда старательно подчеркивал свое уважение и физическое безразличие к ним. Такому отношению научила его Лола-хон. К ней самой он относился почтительно и почему-то даже побаивался ее. Женщин старого мусульманского мира, носивших паранджу и до сих пор не сбросивших тяжелой опеки родственников, он по наивности своей презирал. Он не представлял себе, как разговаривать с ними, и, когда они проскальзывали мимо него, как черные привидения, он сторонился их как чего-то непонятного и враждебного.