DELETED

Иногда, сидя в метро или в трамвае, отвлёкшись от своих мыслей и оглянувшись вокруг, на со вкусом одетых и аккуратно подкрашенных культурно-столичных дам моего возраста, я остро чувствовала своё убожество. Я словно видела себя их глазами: маленькое существо в пузатом, надутом пуховике нелепого цвета, из пуховика торчат ножки в брючках с лоснящимися коленями, а ниже сапоги в стиле «советское наследие», которые я сама подклеивала «Моментом», потому что их подмётки постоянно норовили отвалиться. На голове, как у школьницы, которой старорежимные родители запрещают распускать волосы, прическа «конский хвост». Косметикой я не пользовалась, потому что работала с пяти утра и предпочитала лишние полчаса поспать, нежели сидеть перед зеркалом. Да и глупо это — одета, как пугало, но при макияже.

Мне стоило немалых усилий убеждать себя, что между мной и этими питерскими дамами нет никакой принципиальной разницы. Хотя, возможно, я была образованней, интеллигентней кого-то из них, и, если бы пришлось, я бы легко это доказала.

Но сейчас всё было по-другому. Они не видели во мне здравомыслящего человека. Я могла говорить что угодно: изложить и аргументировать собственную Единую теорию катализа, попытаться убедить их, что с мозгами у меня всё в порядке, или заявить, что я — новый Иисус. Что бы я ни сказала, для них это был бред свихнувшейся старухи. Как будто на меня надели специальный намордник, который любую реплику преобразовывал в речь умалишённого.

Что было дальше, я помню плохо. Кажется, я почувствовала дурноту, и молодчики, воспользовавшись этим, сделали мне укол…

Потом меня увезли. Но это уже не важно. Главное — это чтобы Танечка узнала, что её мать не сумасшедшая. Скажите ей, что я всегда была в своём уме и всегда помнила о ней. И пока я брыкалась возле той батареи, всё ещё надеясь выжить, мысли о том, чтобы провести ещё немного времени с моей девочкой, придавали мне сил».

Семь

«И вот ещё что. Когда я пересказывала разговор с Ольгой, я опустила один эпизод.

Понимаете, я всё хотела найти какой-то мотив. Понять, что я ей, Маргарите, сделала. Почему она желала мне смерти?

Есть, конечно, простое объяснение: она была чокнутой, и голоса в голове приказывали ей убивать. Возможно, она даже чувствовала, где её настоящее место, поэтому на том дне рождения и позвонила в психушку. Но мне кажется, дело не в голосах…

Ольга упомянула, что Аня долго мечтала сделать себе зубы, копила деньги на лучшие швейцарские импланты, дорогие коронки из диоксида циркония и хорошую стоматологическую клинику. И как раз незадолго до злополучного дня рождения осуществила свою мечту. А тут, как оказалось, не то что пожевать нечего, тут даже кофе не найти!

А я мечтала купить домик в пригороде Петербурга. Сбережений у меня было мало, из недвижимости — перекошенная двухкомнатная мазанка с шестью сотками земли в тысяче километров от столицы. Правда, участок был расположен на оживлённой улице и примыкал к площади, где всегда было много народу. Так что мои предприимчивые соседи мечтали приспособить его под какой-нибудь бизнес и уже не раз предлагали выкупить, а меня переселить в новую квартиру. На квартиру в нашем захолустье мне, может, денег бы и хватило, а вот приличный вариант в Ленинградской области за такую цену никак не находился. И вдруг одна тётка, водительница трамвая, с которой мы время от времени вместе работали и немного сдружились, сказала, что её соседи срочно продают свой маленький домишко. Она жила в пригороде, хоть и далековато, но в хорошенькой небольшой деревушке — старинной, с хвойным лесом. Соседи уезжали к детям в Германию и хотели продать дом быстро, без агентов и суеты. Потому продавали недорого и, прежде чем размещать объявление в газетах или Интернете, предложили домик знакомым.

Я съездила его посмотреть. Приехав, вышла из электрички, прошлась по деревне, глянула на дом с улицы и сразу почувствовала, что хочу в нём жить. Дом был крепкий, из лиственничных бревен, выкрашен в чистый синий цвет, с белой отделкой. Была даже малюсенькая веранда. Под окнами росли флоксы и хризантемы. Конечно, тогда, по весне, это были просто сухие палки с остатками коричневых жухлых листьев. Но моя знакомая так красочно описывала, как выглядит участок летом, что я забыла, что вокруг корки снега, а надо мной висит тучное серое небо. Флоксы зацветут белым и нежно-сиреневым цветом, у калитки распустится пахучий жасмин, в саду созреют яблоки и смородина, а окна веранды, выходящие на запад, будут купаться в лучах мягкого вечернего солнца… В общем, я размечталась.