Деликатная проблема (СИ)

Произойди эта ситуация до Эмили, я бы постыдилась. Но она произошла позже — и теперь я вообще не уверена, что слова Алиханова и его обещание защиты остаются в силе. Может, они испарились так же, как исчезла его симпатия ко мне.

— Да тебе-то какое дело?! — взвиваюсь я. — Можно подумать, тебя теперь волнует моя безопасность!

Он багровеет.

— А какого, думаешь, хрена, я живу в доме какого-то мужика, спя фактически на его пороге, как какая-то дворняжка?! Да потому, слепошара ты такая, что если Романову взбредет в голову взобраться в дом, первым, с кем ему придется столкнуться, буду я!

Ох… Вот оно как… Вот почему он отказывался спать наверху, ютясь на коротеньком, не предназначенном для сна диване… Он защищал меня.

Меня накрывает такое чувство стыда, что я готова расплакаться. Наверное, это написано на моем лице так явно, что Тимур весь как-то вмиг обмякает и смягчается:

— Просто больше не уходи, не предупредив меня, ладно? Куда ты хотела? К Мае? Сейчас я оденусь и мы пойдем вместе.

— Не надо, — я отрицательно качаю головой и отступаю от двери. — Уже поздно, мы можем разбудить мальчиков.

Я аккуратно вешаю пуховик обратно, обхожу Алиханова и поднимаюсь по лестнице в спальню. Анастасии там нет, и я облегченно вздыхаю. Мне чертовски необходимо сейчас побыть одной и все обдумать, и посторонние люди мне сейчас не нужны. Однако стоит мне лечь на кровать, как я моментально засыпаю.

Мне снится Иволга. Мы стоим на кухне, и он меня целует, только в этот раз, когда я его отталкиваю, я обнаруживаю, что целовалась с Тимуром. Он отстраняется от меня, кухня за его спиной расширяется и превращается в летнее поле, усеянное цветами. Тимур улыбается мне мягко и уходит прочь по колышущемуся морю цветов. И вдруг небо темнеет, с него сыпят ледяные крупинки, и я вижу Романова. Он смотрит на меня, потом на Тимура, ухмыляется — и идет вслед за юристом. Я пытаюсь закричать, предупредить, побежать следом — но цветы под моими ногами превращаются в лед, я скольжу и все никак не могу сдвинуться с места, а Тимур шагает, не оглядываясь и не подозревая, что черной тенью за ним следует Романов. Вот Романов его догоняет — и все вокруг накрывает тьмой. Я кричу, что было сил — и просыпаюсь в холодном поту.

Глава 66

За окном расцвеченная яркими северными красками ночь, на второй половине кровати мирно спит Анастасия. Мое сердце гулко колотится, и мне требуется не меньше минуты, чтобы успокоиться. Когда ужас, наконец, перестает сжимать мое сердце, я тихо, на цыпочках, выхожу из спальни и иду к лестнице. Стараясь не шуметь, я спускаюсь на несколько ступеней вниз и, задержав дыхание, смотрю на диван в гостиной.

Тимур не спит. Он сидит на диване и работает за ноутбуком, рядом разбросаны кипы бумаг, файлов и папок. Вот он устало потирает глаза, смотрит на часы, вздыхает, выключает ноутбук, собирает документы и убирает их в сумку, затем бросает на пол подушку и плед, приглушает свет ночника и ложится. Я слушаю, как он копошится, пытаясь устроиться удобнее, затем затихает. Когда раздается ровное дыхание спящего, я также на цыпочках возвращаюсь обратно в спальню, сажусь на кровать и смотрю в окно.

В моем сне за спиной Тимура распускались праздничные фейерверки. Я уверена на все сто процентов, что сон вещий, и это значит, что Романов выйдет на меня в новогоднюю ночь.

До которой осталось девять дней.

Этой ночью я больше не засыпаю. Ужас, улетучившийся было после разбитых окон, вернулся снова, только теперь к нему примешался страх за Тимура. Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня, но, зная, его упрямство, могу с уверенностью сказать, что он не отступит, не бросит меня. Мне остается только придумать, как я могу его устранить — и мне это удается. Я меня появляется план.

Утром я спускаюсь на завтрак первой. Мне нужен кофе, много кофе, чтобы глаза перестали слипаться, а тело — клониться к любой удобной горизонтальной плоскости.

Поэтому когда на кухню подтягиваются, зевая, остальные, я встречаю их бодрой улыбкой и вкусным завтраком.

— Ммм, выходи за меня! — восклицает Анастасия, распробовав оладушек.

— Что, настолько хорош? — усмехаюсь я.

— Это самый вкусный оладий из всех, что я когда-либо ела!

— Раз так, то я подумаю над твоим предложением.

— Оно будет действовать только до обеденного перерыва. В нашей столовой готовят замечательные творожные шарики — и отведав их, я сделаю предложение уже нашей поварихе.

— Ты весьма ветреная особа.

— Что я могу поделать? Предложения исходят не от моего сердца, а от моего желудка, а он тот еще любитель покушать!

Мы смеемся, неожиданно растопив лед в наших отношениях. Мужчины недоуменно переглядываются, явно не видя повода для большого веселья, и это заставляет нас развеселиться еще больше.