Дело Белки

– Чуть-чуть чего? – удивился я, но тут же и сам все понял. Стоило девушке приблизить кончики пальцев к кристаллу, как его зеленоватое свечение слегка заколебалось, словно пламя свечи под ветром, а потом и вовсе выбросило в ее сторону ослепительный протуберанец. Похоже, я на практике столкнулся с тем, о чем мне еще в начале моих приключений рассказывала Василиса.

Драгоценный камень, пронесенный с «той стороны» был насквозь пропитан магической энергией. Именно она, а не сам изумруд, и являлась настоящим сокровищем, частью которого я теперь расплачивался с продавщицей за сделанные разбойником покупки.

– Эй-эй! Не увлекайся там! – рявкнул на девушку Соловей.

Продавщица тут же отдернула руку и, извиняясь, глянула в мою сторону. Впрочем, я не был в обиде. Если бы не она, я, возможно, еще нескоро обнаружил попавшую ко мне драгоценность, не говоря уж о том, что вряд ли мне удалось бы самостоятельно узнать ее истинное значение.

ГЛАВА 14

Выйдя из магазина, мы направились к Соловью домой. По чести говоря, у меня не было ни малейшего желания пользоваться его гостеприимством. Однако, вокруг уже начало смеркаться, а путешествовать ночью по окрестностям, где на каждом шагу можно запросто нарваться на какую-нибудь нечисть, мне улыбалось еще меньше. В результате, я согласился разделить с Разбойником его ужин. Вернее свой, так как, строго говоря, за еду и выпивку платил именно я. Мы быстро вернулись к тому двору, где мне довелось совершить свою полужесткую посадку, и я с приятным удивлением обнаружил, что помимо сеновала, там есть еще и покосившийся деревенский сортир. Не то чтобы я вдруг разучился пользоваться биотуалетом, типа «лес-дерево-куст». Однако в деревне, тем более волшебной, такая вольность казалось мне не совсем уместной. Кроме того, на участке оказался сложенный из кирпичей прямо под открытым небом небольшой очаг, на который Соловей поставил разогреваться купленную тушенку.

– Ты извини, Зема, что в доме тебя не могу принять! – попросил Соловей, раскладывая на газетке нарезанную селедку и огурцы. – Сгорел дом. Лет 8 назад. Тоже, понимаешь, выпивали, а спички кончились. Вот я возьми, да и попроси у Горыныча прикурить.

– А сам-то как уцелел? – изумился я, пытаясь вспомнить, не было ли на увиденном мной днем настоящем лице Соловья зарубцевавшихся следов от ожогов 3-ей, а то и 4-ой степени.

– Повезло! – ответил Разбойник. – Змеюка по пьяни не с той головы шарахнул. Весь заряд в стену ушел, да в Кощея. Ну, Костлявому-то, известное дело, хрен что сделается, а вот стену насквозь прожгло. Ну, а потом уж и все остальное сгорело. Странно, что ты об этом не слыхал.

– Подумаешь, невидаль! – поспешил отмазаться я. – Мало ли Горыныч по пьяному делу домов сжег.

– И то верно, – согласился к моей радости Соловей. – О! Гляди, а вон и твой хлеб пожаловал. Я проследил за взглядом Разбойника и чуть не свалился с колоды, служившей мне вместо стула. Сквозь дыру в обвалившемся заборе с криком «Доставка! Доставка!» во двор вкатился никто иной как Колобок.

– Чтоб тебя! – невольно прошептал я, но к счастью Соловей не заметил моего удивления.

Разбойник был занят погоней за полоумным хлебобулочным изделием. Дело в том, что

Колобок, как ему и полагалось, вовсе не собирался останавливаться у нашего стола. Наоборот, обогнув его по широкой дуге, заказанная мной шарообразная выпечка начала стремительно нарезать круги, заодно распевая лихую колобковую песенку:

– По сусекам я метен! На сметане я мешон. Я от бабы, я от деда в КПЗ перемещен! Текст песни показался мне смутно знакомым. Хотя я был абсолютно точно уверен, что том варианте, который слышал я, никакого КПЗ и в помине не было. С другой стороны, чему удивляться. Разве можно провести столько лет среди преступников и не перенять от них одного-двух словечек. Впрочем, как оказалось, я поторопился с выводами. Словечек Колобок перенял гораздо больше:

– Я от мусора ушел, потому что он козел. Он подкинул мне волыну, я наср…л ему на стол! Если после первого куплета у меня и были какие-то сомнения, то после второго я точно понял – эту плюшку я есть не буду. Оставалось лишь донести мое решение до Соловья, который, растопырив руки, гонялся за Колобком по всему двору, как фашистский оккупант за трофейным поросенком. Тем не менее, несмотря на явную разницу в физических возможностях Колобку каким-то чудом до сих пор удавалось удерживать дистанцию, как минимум, в два, а то и в три метра. И это притом, что он совершенно не берег дыхания, а наоборот, непрерывно пел:

– Прокурор мне дело шил! Я пером его пришил! Порешить могу любого, кто сожрать меня решил.

– Ну, все, пончик лысый! Ты меня достал! – с этими словами Соловей набрал полную грудь воздуха и свистнул. После такой атаки у Колобка, конечно, не было шансов. Собственно, и самого Колобка теперь не было. Вместо него по двору разлетелась колючая метель хлебных крошек, которая, впрочем, также быстро закончилась.

– Прости, зема, – мрачно оглядев результаты своей несдержанности, принес мне извинения Разбойник. – Не будет тебе сегодня хлебушка.