Дело Дрейфуса

Этот манифест ставит все точки над «i». Толпы погромщиков, избивающие на улицах ни в чем не повинных людей только за то, что они евреи, и генералы, идущие на одно уголовное преступление за другим и стремящиеся установить диктатуру, ставятся на одну доску с людьми, которые, невзирая ни на риск физической расправы, ни на судебный приговор, выступили в защиту невинного человека. Евреи, которым грозят страшные бедствия и которые, как мы увидим ниже, крайне робко выступают в свою защиту, оказывается, хотят использовать дело Дрейфуса, чтобы смыть «всю грязь Израиля». По логике этого документа, все нееврейские защитники Дрейфуса – агенты «еврейского синдиката». Непонятно, как Жорес и его сторонники согласились на этот манифест, ведь получалось, что они помогают еврейской буржуазии смыть «всю грязь Израиля».

После этой резолюции уже не должно удивлять поведение Геда и его сторонников, которые на всех последующих этапах дела предпочитали стоять в стороне. Подавляющее большинство рабочих, увлеченных антисемитской, а иногда и милитаристической пропагандой, шли за Гедом. Последователи Жореса – это в первую очередь интеллигенты в составе социалистической партии. Среди них наиболее активно вели себя студенческие группы, состоявшие в основном из студентов Нормальной школы. Во главе них стоял талантливый французский поэт Ш. Пеги – руководитель дрейфусарских боевых групп во время уличных схваток. Чувства этой молодежи резко отличались от настроений не только гедистов, но даже сторонников Жореса. Они не хотели извлекать из дела Дрейфуса никакой популярности ни для себя, ни для своей партии, ни для своего класса. Они бросились в бой за попранную справедливость. Для них это было возрождением боевых республиканских традиций, неким продолжением традиций революционных войн. Пеги писал: «Не только мы были героями, но дело Дрейфуса нельзя понять иначе, как именно потребность в героизме, которая время от времени охватывает наш народ… потребность в героизме, которая тогда охватила все наше поколение»[143]. Социализм был для этих людей своего рода символом их наивных мечтаний о справедливости. Символом высшей справедливости.

Другим руководителем этой молодежи был Ж. Сорель. Кампания за реабилитацию Дрейфуса казалась ему осуществлением «юридического социализма»[144]. Поэтому первый крупный компромисс, на который пошли вожди дрейфусаров – согласие на помилование Дрейфуса вместо борьбы за третий военный суд – вызвал у них глубокое разочарование как в самом социализме, так и в его вожде Жоресе. Тесно связанный с этими кругами Б. Лазар писал: «Дрейфус провел перед военным судом всю жизнь. Но нужно, чтобы он был оправдан, как всякий человек»[145]. Во время дела Дрейфуса Пеги, близкий друг Жореса, для которого Жорес был кумиром, после окончания дела так писал о нем: «…Жорес представился чем-то вроде профессора, посланного в политику, но не бывшего политиканом, интеллигента, философа, который работал, который знал, как работать. Он казался как раз фигурой не политика, а человека, который как бы уполномочен представлять нас в политической жизни. В действительности же это был политикан, который только представлялся профессором, интеллигентом, человеком работающим, одним из наших. Это – человек сделок и величайший притворщик из всех, кого я знаю»[146].

Но это произойдет в будущем, а пока Жорес продолжает свою решительную борьбу за пересмотр дела. 7 июля 1898 года в парламенте выступает новый военный министр Г. Кавеньяк. Он уверяет парламент в абсолютных доказательствах вины Дрейфуса, используя очередную партию сфабрикованных Анри фальшивок. Почти все дрейфусары явно приуныли, за исключением Пикара и Жореса. В тот же вечер Жорес успокаивает дрейфусаров: «Только сейчас около палаты мне пришлось поспорить с группой наших товарищей: они заклинали меня прекратить кампанию; они воображают, что все кончено. <…> Ну, так вот, я вас уверяю, что аргументы фальшивые, в них чувствуется ложь, от них воняет ложью. Это глупые фальшивки, сфабрикованные для маскировки лжи»[147].

На следующий день в газете Petite Republique появилась первая статья Жореса из большой серии, составившей позже книгу «Доказательства». «Источником этих, несомненно, ложных документов является канцелярия военного министерства. Именно там находится гнездо гадюки»[148].

Благодаря его речам и статьям популярность Жореса все увеличивается. Рабочие массы, напуганные угрозой военной диктатуры, начинают принимать участие в митингах дрейфусаров. С лета 1899 года антидрейфусары перестают господствовать на улицах. Но Гед неумолим. Напрасно его ближайший помощник П. Лафарг, испуганный успехами Жореса, умоляет Геда вмешаться в дело Дрейфуса: «…партия социалистического действия, которая не действует, кончает самоубийством. Вот к чему мы пришли. И между тем дело Дрейфуса могло бы способствовать социализму еще больше, чем Панама»[149].