Дело, которое нужно закончить

— Вы в самом деле считаете, что Нина могла…

Зенченко улыбнулся:

— Ваше вмешательство в первый момент вызвало у меня самую настоящую злость! Это ж надо: какой-то московский хлыщ приезжает и рушит всю комбинацию!

— Комбинацию?

— Да! Мы не исключали версию убийства и предположили, что следующей целью может быть Нина Денисовна…

— И решили, что тюремная камера — самое безопасное место? — набычился Рябов.

— Уж извините, с вами не успели посоветоваться! — не уступил ему Зенченко.

Повернулся, нашел взглядом официанта, тут же метнувшегося в основной зал.

— Ее должны были сразу отвезти в клинику, якобы на медицинское обследование, но это лишь повод, — сказал Зенченко почти спокойным голосом. — Так что…

Рябов почувствовал себя парнишкой, только что находившимся на грани драки, и пожал плечами, чтобы не сказать ничего лишнего! Собственно, что тут скажешь…

— Денис не высказывал предположения, что все эти поиски есть попытки восстановления каких-то связей, которые были разрушены обстоятельствами много лет назад? — спросил он, неожиданно даже для себя самого.

— Он высказывал предположения, но только в самом общем виде, — признался Зенченко. — В самом общем, потому что обещал все привести хотя бы в первичное упорядоченное состояние, и уж потом… Но… А вы, я вижу, уже включаетесь в эту проблему?

— Пока — только догадки, а они интересны, когда есть чем их подтвердить или опровергнуть, — после паузы ответил Рябов.

Они уже прощались, когда Зенченко, задержав его руку в своей, спросил:

— Вам не попадалось в бумагах, которые оставил вам Доброхотов, упоминания об апокрифе?

— Об апокрифе? — переспросил Рябов. — Это ведь что-то связанное с церковью?

— Точнее, с библией, — уточнил Зенченко. — Апокрифами называют тексты на библейские темы, которые церковь не признает достоверными и отвергает.

Он смотрел на Рябова, и тому показалось, что смотрит с надеждой.

— Посмотрю, конечно, но в тех бумагах, которые я просматривал, такое слово мне не встречалось. Это точно!

Он уже отошел достаточно далеко от ресторана и раздумывал, куда отправиться — в городскую квартиру Доброхотовых или в Кричалину, — когда зазвонил мобильник, и Нина спросила недовольным голосом:

— Вы там все рыщете, а найти ничего не смогли?

— Так ты бы и помогла узнать, что конкретно надо искать? — уточнил Рябов.

— Да откуда я узнаю! — снова вскипела Нина и запальчиво спросила: — Вот помнишь, ты привез папе кейс откуда-то?

И Рябову показалось, что рухнула какая-то стена, заслонявшая горизонт.

18

Ночь на субботу

Когда-то на конференции в Минске Витя Рябов увидел у одного из участников необычный кейс, который ему очень понравился, и, сразу же расспросив его обладателя, отправился в магазинчик, расположенный где-то на отшибе. Но в магазинчике выбрал другой, совершенно необыкновенный и модерновый! Продавщица сказала, будто изготовлен этот кейс из какого-то сверхпрочного пластика, выдерживающего огромные нагрузки всех видов. В кейсе можно хранить все, что угодно, потому что закрывается он так плотно, что никакая жидкость туда не проникнет. Но больше всего Рябову понравилось то, что кейс был оснащен кодовым замком особой сложности, вскрыть который, как уверяла продавщица, было практически невозможно. Впрочем, все эти обещания непроницаемости и особой прочности Рябова интересовали мало. Гораздо важнее был внешний вид кейса, который казался непременным атрибутом современного делового человека. Подумав и посчитав командировочные, он купил два одинаковых кейса и второй подарил Доброхотову. Тот рассыпался в благодарностях, но никуда с кейсом не выходил. На вопрос Рябова ответил, что с таким кейсом можно расхаживать человеку лет до сорока, не старше. Потом, видя, что Витюша обиделся, сказал, что будет там держать самые важные бумаги. Самые важные бумаги, напомнил себе Рябов! Самые важные! И, оттесняя воспоминания о кейсе, пришла мысль о Бутылёве.