Дело магазинной воровки. Дело о тонущем утёнке. Дело о зарытых часах

— Можете ли вы мне объяснить…

— Нет! На это нет времени. И никому не рассказывайте, даже отцу, про этот опыт с тонущим утенком. А теперь за дело!

Она молча повиновалась и побежала к внутреннему дворику, потому что в коридоре уже раздавались тяжелые шаги Визерспуна. Мейсон вышел ему навстречу и с беспомощным видом вопросил:

— Хэлло! Как я понял, вы отправились искать меня?

У Визерспуна был растерянный вид.

— Великий Боже, мистер Мейсон, вы слышали, что случилось?

— С Милтером?

— Да.

— Я как раз находился возле его дома, когда туда прибыла полицейская машина.

— Это ужасно… Я хочу сказать… пойдемте в мой кабинет, я хочу с вами поговорить, мы попали в ужасное положение!

— Что вы имеете в виду?

— Я… Черт возьми! Вы не хуже меня понимаете, что я имею в виду!

— Боюсь, что нет.

— Вспомните, я вам говорил, что когда Марвин Эй-дамс уезжал отсюда, он забрал с собой утенка.

— Ну и что же?

— Этот утенок находится в гостиной Милтера в аквариуме.

— Тот самый утенок?

— Да, вне всякого сомнения. Я его внимательно разглядел и опознал.

— Как ее зовут? — спросил Мейсон, пока они шли по коридору.

Визерспун повернулся на каблуках.

— Детектива? Это был мужчина, а вовсе не женщина… Лесли Милтер.

— Нет, утку.

Визерспун даже остановился от неожиданности.

— Какого дьявола вы шутите?

— Меня интересует имя утки, — спокойно ответил Мейсон, доставая из кармана портсигар.

— Великий Боже, у уток не бывает имен… А это молодой утенок. Утенок — птица!

— Понятно.

Визерспун, нервы которого, очевидно, были напряжены до предела, свел брови в одну линию. На этот раз в его глазах не было сердитого блеска.

— Тогда какого черта вам от меня нужно? Почему вы спрашиваете имя этого утенка? Уткам никогда не дают имен! ¹

— Но вы же опознали в этом утенке того самого, которого увез с собой Марвин Эйдамс! — не унимался Мейсон.

Визерспун на секунду задумался, потом зашагал дальше по коридору, отомкнул двери своей обители и включил свет. Мейсон закурил сигарету и бросил обгоревшую спичку в пепельницу.

Визерспун сурово заметил:

— Вы выбрали неподходящее время для шуток!

— А я вовсе не шучу.

Кабинет был огромный, с дорогой изящной мебелью. На стене висели картины, изображающие лошадей и ковбоев, гоняющихся с лассо за мустангами, а также головы диких животных, охотничьи ружья, дробовики, патронташи и прочее снаряжение. Стены кабинета были покрыты прекрасно отполированными высокими панелями из узловатой сосны, а в дальнем конце его находился роскошный камин, по обе стороны которого в стеклянных шкафах были выставлены исторические экспонаты Запада. В сочетании с ультрасовременной мебелью все это выглядело особенно впечатляюще.

Несмотря на владевшее им беспокойство, Визерспун не удержался и постарался так или иначе привлечь внимание Мейсона к предмету его гордости.

— Я прихожу сюда, когда хочу забыть о всех неприятностях и заботах. У меня здесь, как видите, диван, на котором можно спать. От этой комнаты ни у кого, кроме меня, больше нет ключей, даже у Лоис. Слуги сюда приходят, только чтобы навести порядок, и то непременно в моем присутствии. Взгляните на пол, это подлинные индейские циновки из Навойо, их не во всяком музее можно отыскать… А теперь садитесь и объясните, что вы такое толковали об этом утенке? Вы что, разыгрываете меня?

Визерспун открыл дверцу настенного бара с двумя рядами полок, заставленных бутылками различной величины и конфигурации и набором рюмок и фужеров. А под полками, искусно скрытый за дверью, находился холодильник.

— Скотч с содовой? — спросил он.

— Не сейчас.

Визерспун налил себе шотландского виски, бросил кубик льда, плеснул немного содовой и залпом выпил три четверти содержимого стакана. Затем грузно опустился в низкое кресло с металлическими ножками и такими же подлокотниками, открыл стоящую на журнальном столике резную шкатулку, достал из неё сигару, нетерпеливо откусил зубами кончик и поднес к ней зажженную спичку. Рука у него не дрожала при этом, но в красноватом свете пламени спички особенно ясно были заметны тревожное выражение его лица и глубокие морщины на лбу.

— Вы еще хотите поговорить об утке? — спросил Мейсон.

Визерспун раздраженно ответил вопросом на вопрос:

— Куда вы клоните?

— Просто я хочу сказать, что для опознания вы должны были в точности знать, как выглядит интересующая вас утка. Для этого у нее должны быть какие-то особые приметы, которые отличают ее от великого множества других уток.

— Не глупите, Мейсон! — Визерспун нахмурился. — Я вас предупреждал, что нечто подобное может случиться. Этот парень — дрянь! У него гнилое нутро, преступные наклонности. Я понимаю, что это будет горькая пилюля для Лоис, но ей придется ее проглотить. И хорошо, что это случилось сейчас, а не после того, как он стал бы членом нашей семьи.

— Утенок? — с иронией спросил Мейсон.

— Эйдамс! — закричал Визерспун. — Я говорю сейчас о Марвине, а не об утенке. Лоис собирается выходить замуж не за утенка.

— Вы сделали в полиции какие-то заявления относительно утенка?

— Да.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что это мой утенок.

— Объяснили, каким образом он туда попал?