Дело о бюловском звере

— На поезде, очевидно… Я за ответом к вам и пришел. Потому как нет сил терпеть ее вездесущее присутствие. Неизвестно, сколько бед может учинить дикая тварь. Вы ведь ведете следствие по делу в Т-ской губернии?

— Вел. Дело было передано, а потом закрыто.

— Закрыто? — переспросил Иноземцев. — Уже? И что же… все виновные наказаны? Алмазы найдены?

— Все виновные, сударь, наказаны, алмазы найдены. Дело закрыто, — отрезал безапелляционно чиновник. Кажется, Иноземцев вновь распотрошил нечто давно приданное забвению и тщательно оберегаемое.

— А как же гиена?

— Вы уверены, что видели ее в Бюловке?

— О да, сударь, еще бы. Она набросилась на меня, свалила на землю прямо под окнами этого проклятого замка. Я хорошо разглядел ее морду. Никогда мне ее не забыть. А как она хохотала ночами! Одно только упоминание об этом звуке заставляет леденеть душу. Если зверь в Петербурге, значит, его кто-то привез.

Заманский поднялся и, заложив руки за спину, медленно прошелся по истоптанному ковру. Потом резко развернулся на каблуках и, прищурившись так, словно что-то просчитывал в уме, глянул на ординатора.

— Вижу, вы взволнованы, — начал он, оценивающе разглядывая Иноземцева. С трясущимися руками и нездоровой бледностью на впавших скулах, тот не производил впечатления вменяемого. — Я понимаю, что в Т-ской губернии вы натерпелись сполна, вас жестоко разыгрывали, едва не убили. Нелегкое испытание для нервов. Кирилл Маркович характеризовал вас как крайне добропорядочного, искреннего, но весьма доверчивого человека, просил не впутывать в следствие и ручался, что все показания даст самолично, ибо вы, мягко говоря, по его словам, пребывали не в себе и не смогли бы вторично свидетельствовать. Он написал подробнейший отчет. А когда я посещал Т-ск, повторил слово в слово в устной форме. Все очень скоро разрешилось, и сам Кирилл Маркович даже был повышен в чине до титулярного советника за отличие в службе. И тут вдруг являетесь вы и рассказываете, что помимо всего прочего в деле фигурировала гиена. А о ней Делин смолчал.

— Нет, — встрепенулся Иван Несторович, испугавшись, что своими заявлениями роняет тень на прозрачную репутацию начальника уездной полиции. — Не смолчал. Он, верно, не знал о ней. Не встречал, стало быть. А я в суматохе запамятовал рассказать. А потом, когда я вдруг увидел ее на улицах Петербурга, у себя в комнате, когда на операционный стол передо мной положили изувеченного этой ошалевшей тварью, который потом поведал… — тут Иноземцев запнулся.

— А в жизни и сказке место есть! — поднял палец прозектор, вновь неведомым образом восставший словно из тумана.

Ординатор вдруг понял, что не хочет говорить об Ульянушке, не хочет ее сдавать. Бедное дитя, заплутавшее, сбившееся с пути, она, быть может, нуждается в наставлении, опеке. А он сейчас нет чтоб ее найти, сидит в охранке с намерением натравить на нее весь Департамент, градоначальника, жандармерию… и на кого, на ребенка, в сущности, в баловстве своем дошедшего слишком далеко.

— Вы замолчали? — Заманский подошел к Иноземцеву. Тот сидел, точно током пронзенный, не замечая склоненного лица чиновника. И вздрогнул, подняв глаза. — Что же поведал изувеченный?

— А вы б его сами допросили. Я как раз ему и обещал привести кого-нибудь из полиции.

Заманский опять задумался.

— Вы чрезвычайно взволнованы, и ваш рассказ кажется фантастическим, — чиновник потер висок. — Действительно, на прошлой неделе в городе была поймана пятнистая гиена, но гиена принадлежит зоологическому саду. Господин Рост сам признал тот факт, что за животным не уследили, оно сбежало. Вчера эта оказия просочилась в газеты, и вы, прочитав сенсационную статью, вдруг решили… Вы читали статью?

— Ч-читал, — кивнул Иван Несторович.

— Ну вот, видите! И непременно решили, что встречали подобное животное в череде своих бюловских переживаний. В деревне вы могли наткнуться на волка, сторожевого пса, может, лисицу или еще какую животину. А на улицах города часто выгуливают огромных псов модной сейчас породы ирландский волкодав.

— Нет, я хорошо отличаю ирландского волкодава от гиены. Я был сегодня в зоосаде и видел ее в клетке. Это была она. Несомненно, она.

— Хорошо. Мы проверим, опросим свидетелей еще раз. Зверь ведь сейчас в клетке? Так что пока беспокоиться не о чем.

Пришла пора сознаться в преступлении. Иначе заставить чиновника поверить в причастность зверя не было шансов. Не о вурдалаках и оборотнях же разговор заводить, и без того на Иноземцева опять как на юродивого глядели.

— Его больше там нет.

— Как нет?

— Я объясню, Григорий Петрович. Моя вина в том, что я не воспрепятствовал обстоятельствам. Нервы, знаете, расшатаны, и я не сразу сообразил, как поступить…

Чиновник прищурился, будто буква за буквой читает самые потаенные мысли и уже, кажется, догадался, что ему приготовились врать.

Но делать было нечего, Ивану Несторовичу пришлось собраться с духом и поведать чиновнику о своем нелепом приключении в зоосаде.