Дело о повседневности

Мы будем называть онтологической интервенцией любое асимметричное столкновение событийных порядков. В результате интервенции одна система фреймов начинает «переупорядочивать» элементы другой системы фреймов, подчиняя их собственной логике. Когда в городе объявляется чрезвычайное положение, порядок повседневных взаимодействий организуется на неповседневных началах. Когда события экономических транзакций связываются друг с другом в логике «политических интересов», мы уже не можем говорить об экономике как о реальности особого рода. Когда логика повседневности — называемая зачастую «здравым смыслом» — начинает доминировать в мире научной теории, теория перестает быть научной. И когда события сновидения вдруг обретают реальность в мире повседневной жизни, это уже не повседневная жизнь. Всякая онтологическая интервенция (будучи асимметричной по своей структуре) лишает один из двух порядков суверенитета и права на самозаконность. То, что Гофман принимает за естественное положение вещей — проницаемость и незамкнутость онтологических регионов, — в действительности является результатом столкновений и кровопролитной борьбы разных событийных порядков. Но у этого эффекта есть и обратная сторона. Следствием успешной интервенции оказывается рядоположение («симметризация») двух сталкивающихся систем фреймов. Если арт-интервенция успешна — она уже не имеет отношения к искусству. Политическая логика, структурирующая экономические транзакции, оказывается экономической логикой. ООН, принимающая решение об интервенции в Мьянму, сама становится немного Мьянмой.

В июле 1988 г. в йеллоустонском национальном парке началась широкомасштабная операция по тушению самого крупного за историю парка пожара. Из-за продолжительной засухи и сильного ветра восемь очагов возгорания объединились в один протяженный огненный фронт. Несмотря на небывалый масштаб операции (10 тыс. пожарных, около 120 млн. долларов) ее результаты не впечатляли — руководство парка не смогло своевременно взять под контроль стихию, жителей соседних городков в Монтане и Вайоминге пришлось эвакуировать, а к концу лета сгорело уже около 600 тыс. гектаров леса. Пожар погас благодаря первому осеннему снегу, нанеся непоправимый ущерб всей экологической системе парка.

История, которую йеллоустонские рейнджеры рассказывают новобранцам, такова. Во всех должностных инструкциях сотрудников парка прописана фундаментальная максима, в общих чертах повторяющая тезис Адама Смита: «Оставь в покое!». Территория Йеллоустона фреймирована в языке руководства парка как гигантская самореферентная система — ликвидировать нужно только последствия действий людей, биогеоценоз отрегулирует себя сам. Когда обнаруживается возгорание, первая задача службы экологического мониторинга — понять его причину. Если причина определяется как «естественная», то пожару нужно дать разгореться и погаснуть. Потому что пожар — явление благотворное и необходимое для саморегуляции всей экосистемы. Восемь первых очагов возгорания были идентифицированы как «не являющиеся результатом человеческих действий». Когда все они объединились в огненный фронт, и руководство осознало масштаб катастрофы, было уже поздно. Для планирования операции потребовался пересмотр аксиоматических допущений, на которых строилась вся система управления парком (на смену экологическому «либерализму» пришло экологическое «кейнсианство»).

Первое, что бросится в глаза исследователю, решившему погрузиться в историю йеллоустонского прецедента, — удивительная симметрия в «действиях леса» и «действиях менеджмента». Однако мы не будем сейчас эксплуатировать этот сюжет, ставший классикой ранних кибернетических исследований. Нас интересует другое: каковы теоретические ресурсы мышления о столкновении двух событийных порядков — «естественного» порядка пожара и «искусственного» порядка его тушения.

В недавней книге Эдуардо Кона «Как мыслят леса. К антропологии по ту сторону человеческого»[100] была сделана очередная попытка подвести «мышление ученых», «мышление лесников» и «мышление леса» под общий знаменатель теории семиозиса. Каждая из этих систем производит свои собственные значения, каждая из них может «считывать» и «принимать во внимание» существование других систем. Как замечает в своей рецензии на книгу Кона Брюно Латур, мы всегда вольны сменить отправную точку и принять в качестве исходных «допущения» самого леса. Но как мыслить интервенцию одного порядка в другой? Если мы — вслед за Латуром и Коном — допустим, что событийные порядки не замкнуты и не самореферентны, а всегда «открыты друг другу», то никак.