Дело о призрачном юнкере

Владимир, который в графском достоинстве был все-таки «светлостью», решил внимания на это не обращать.

– А чего так?

– Дык нет у меня отца, – просто ответил Белов. – Нашли на крыльце приюта в Юрьев день в белую простыню завернутым. Вот и назвали.

– Ну да, Юрьевич, Богом данный. Сочувствую!

– Да чего уж там! Мы привычные! – отмахнулся каптенармус.

– Слушайте, вы же всех тут знаете, вахмистр, – продолжил распросы Владимир. – Что можете рассказать про оставшихся на каникулы юнкеров?

– Это вам к доктору надо, или к полковнику, – покачал головой Белов. – Я-то здесь, почитай, второй год только.

– Зато мужик головастый и ответственный, – не отставал Корсаков. – Я же их вообще в первый раз увижу, так что вы уж точно лучше меня знаете.

– Ну, – задумался вахмистр. – Ребята нездешние, поступали из разных городов, поэтому и не разъехались по домам. Они все первогодки, «молодые», как принято говорить. Кроме одного, юнкера Зернова. Этот у них «майор».

– Майор? – не понял Корсаков.

– Ну, оставшийся на второй год за неуспеваемость. У них это, почитай, за доблесть сойдет. Вы его остерегайтесь – злобный он мальчишка, прости Господи, злой и хитрый, что твоя змея. У начальства на хорошем счету, хоть и второгодник, но своих «зверей» мучить любит. Дежурные офицеры знают, конечно, считают, что так он других ребятишек муштрует, и им это на пользу. Так говорят. Молодые его недолюбливают, конечно, но слова поперек сказать боятся, так что он ими верховодит.

Без двух минут восемь, Корсаков со стопкой книг подмышкой вошел в учебный класс. Стены аудитории были убраны деревянными панелями. На крючках висели многочисленные карты сражений и военных кампаний. Дальнюю стену закрывал массивный шкаф, набитый книгами и документами. Помещение было достаточно большим чтобы разместить до ста учащихся, поэтому оставшаяся на каникулы пятерка юнкеров выглядела в нем сиротливо. Четверо будущих офицеров шептались в кружке о чем-то своем, оставшийся сидел чуть в стороне и с ленивым интересом рассматривал учителя. Одеты они были в простые шинели из темно-зеленого сукна, шаровары и высокие сапоги.

– Доброе утро, господа! – громко поздоровался Корсаков. Юнкера не удостоили его вниманием. Тогда Владимир прошел к учительскому столу, грохнул на него стопку книг и еще громче повторил:

– Я сказал «Доброе утро, господа»!

Все еще ноль внимания. Только сидевший отдельно юнкер, со все тем же ленивым любопытством склонил голову на бок и предложил:

– Хотите, я их построю?

– Извольте, – раздраженно кивнул Корсаков.

– Вандалы, внимание! По местам – пулей! – рявкнул юнкер. Четверка бросилась врассыпную, мгновенно заняв свои места за партами и уставившись на учителя.

– Благодарю, – сказал Корсаков. – Юнкер Зернов, как я понимаю?

– Так точно, – со всегдашней ленцой протянул тот. Сверившись со списком, Владимир быстро удостоверился, что все его подопечные были на месте. Юнкера Карпов, Макаров, Капьев и Свойский выглядели на одно лицо – все молодые, подтянутые, с одинаковыми стрижками и сходными выражениями лиц. Разве что последний отличался классической чухонской бледностью. Выделялся на общем фоне Зернов – он был крупнее, старался отрастить усы (безуспешно), а в чертах его лица сквозила властность и скрытое презрение.

Первый же урок начисто разбил все корсаковские иллюзии. Он полагал себя отличным рассказчиком, способным завладеть вниманием большой аудитории, да и к лекции подготовился достаточно основательно. По памяти, без запинок, с датами, и со всей возможной художественностью, он рассказывал юнкерам про героизм Сеславина при Бородино, про обнаружение им наполеоновской армии у Малоярославца и взятие Борисова. Аудитория к его рассказу оставалась демонстративно глуха. Юнкера листали какие-то книги под партами, перебрасывались записками, а на вопросы о только что рассказанном материале отвечали расплывчато, либо не отвечали вовсе. В общем, к полудню, когда занятия заканчивались, Корсаков подошел утомленным, разочарованным и с полным пониманием отношения воспитанников военных училищ к тому, что Постольский называл сугубыми науками. Единственный вопрос юнкера задали в самом конце урока – и он был совсем не по корсаковской лекции.

– А вы слышали, что случилось с директором Сердецким? – подняв руку спросил Карпов. Владимир был готов поклясться, что перед этим он получил записку от Зернова.

– Я знаю, что он недавно умер, – ответил Корсаков.

– А видели, как? – не унимался Карпов.

– К счастью, нет, – Корсакову не нравилось направление этого разговора.

– Его призрачный юнкер забрал! – присоединился к обсуждению Макаров.

– Кто?

– Призрачный юнкер! – повторил Карпов.

– Говорят, он приходит к тем, кто нарушает традиции нашей славной школы, – добавил Свойский.

– И как он выглядит? – спросил Владимир.

– Он одет по парадной форме, в начищенных до блеска сапогах, – объяснил Капьев. – Только у него нет головы!

– И у коня его тоже нет головы! – закивал Макаров.

– Его турки убили в Чолокском сражении15, – добавил Карпов. – Коню пушечным ядром голову снесло, а юнкера хотели в плен взять.