Дело о Ведлозерском феномене

Красивый и уютный город с небольшими домами и зелеными парками очаровал их. Место назначение находилось недалеко от набережной, возле Геологического института, и путь туда пролегал по живописным улицам, мимо театра, площадей с фонтанами и сплошных стен зелени. Как рассказывал потом Виктор Анатольевич, Петрозаводск напомнил ему район Октябрьского поля в Москве, где он жил с детства. Немного попетляв и едва не заехав на набережную, с которой открывался, по словам Лены, «невозможно красивый вид» на Онежское озеро, они остановились возле нужного дома.

Дверь открыл младший сын старика, мужчина лет шестидесяти с крупным лицом, вьющейся седой шевелюрой и козлиной бородкой. Он приветливо пожал гостям руки и пригласил зайти. Поминутно щелкая широкими лямками подтяжек, он принялся показывать свое жилище, ругать духоту в городе и кашлять.

— Аллергия, проклятая, — сообщил он. — Как только лето, так просто жизни нет. Супруга моя в отсутствии, так что вы уж не сердитесь. Хотела вас поприветствовать, да вот к внукам пришлось, оболтусам. Семейные дела.

Лена и Виктор Анатольевич уверили хозяина в том, что ничуть не сердятся. В конце концов общество расположилось на кухне, поставили на плиту видавший виды алюминиевый чайник и приступили к беседе.

Алексей Федорович согласился на то, что разговор будет записан на диктофон.

— Вы простите меня, дурака, если я вам херни наговорю — вырежьте потом. Меня, бывает, несет ни к селу, ни к городу. Сразу вас предупреждаю.

Лена и Виктор Анатольевич вежливо возразили, что такой замечательный человек никакой херни нести не может, и включили машинку. Далее разговор приводится в сокращенном виде, на основе сделанной записи.

Лена: Алексей Федорович, вы родились и провели детство в Щукнаволоке?

Алексей Федорович: Так точно. Я — младший в семье. Родился в сорок девятом. Брат Гришка — он на два года старше.

Л: Когда вы решили уехать из поселка?

АФ: Это было… Это было в шестьдесят девятом. Да. Я школу закончил, отслужил и наладился в институт поступать. Он здесь вон, рядом — из окна видать.

Л: Ваш брат остался в поселке?

АФ: Да. Он после школы в совхоз пошел. В Ведлозере. А уехал после меня, в семидесятом, по-моему.

Л: Расскажите, пожалуйста, о переезде.

АФ: Да что там рассказывать — сел в автобус и поехал. Правда, меня чуть не повязали в дороге. Ленька, водила, на остановке говорит: «давай огурцов соберем». Там поле было. Ну я, мудак, и пошел. А там товарищи меня приняли, как полагается. Хотели в милицию, но на бутылке разошлись. Вобщем, следующим автобусом я добрался. Поступил сразу, башка у меня тогда варила хорошо, это сейчас дураком стал. Комнату мне дали. Начал обживаться.

Л: У вас были проблемы со здоровьем?

АФ: О как! Со здоровьем… Отец вам рассказал?

Л: Нет. Дело в том, что предварительные результаты наших расследований позволяют сделать такое предположение.

АФ: Ага… Позволяют. А вы врачи что ли? Там, чего, эпидемия? Что-то с отцом?

Л: Не волнуйтесь, в поселке все в порядке. Мы расследуем события довольно далекого прошлого. Ищем следы.

АФ: Вы о тарелке что ли?

Л: Тарелке?

АФ: Ну той, что за островом упала. Вы ее ищете?

Л: Можно и так сказать. А почему вы думаете, что это тарелка?

АФ: А что ж еще? Тарелка и есть. Эти херовы инопланетяне. Да в поселке вам каждый скажет, что это они. Вы не думайте.

Л: Мы не исключаем такую возможность. Но давайте вернемся к вашему приезду в Петрозаводск.

АФ: Ладно. Давайте. Значит так — поплохело мне почти сразу по приезду. День-два еще ничего было, а потом хана настала. Все вдруг начало болеть — руки, ноги, голова. Я уж думал — все, плакал мой институт. Ничего не соображал. А дальше стало еще хуже: спать перестал, чего не съем — обратно просится. Запах у меня в комнате стоял, как в чумном бараке.

Л: Вы обращались к врачам?

АФ: Ходил в поликлинику, но там ничего путного не сказали. Смотрели, щупали — все нормально, говорят. Я им про самочувствие, мол — «помираю, товарищи!», а они головами мотают. Медицинская наука, говорят, не в курсе. Про санаторий заговорили, а какой мне санаторий? Хоть ложись да помирай. Ну, я решил — поеду-ка домой. Под родной крышей и помереть не страшно.

Л: И поехали?

АФ: Поехал. Вот тогда было по-настоящему погано. Еле дополз до автобуса, так мне плохо стало. Я все думал, что родителям скажу? Как рассказать, что помирать приехал? А потом меня совсем скрутило, дороги не помню. Очухался уже возле Ведлозера. Хорошо, шофер до поселка подбросил, сам бы не дошел. Выгрузил он меня у родительского дома. Там, конечно, суета, крик — дитятя родной погибает. Мать со мной всю ночь просидела. И вот интересная штука — проснулся я утром, руками ногами подвигал, бока пощупал, а боли-то нет. Как и не было.

Л: Вы провели в Щукнаволоке одну ночь и выздоровели. Так?

АФ: Точно так!

Л: Как вы поступили дальше?