Дело опасной вдовы. Дело о бархатных коготках. Дело любопытной новобрачной. Дело о коте привратника

— Их всего три. Один хранится в моем письменном столе, два других были у меня и у Роды в связке с ключами от машин.

— Вы убеждены, что третий ключ не исчез из стола?

— Да.

— Хорошо. Продолжайте. Что было после того, как ваша жена закрыла дверь гаража? Она заперла ее на ключ?

— Да нет. Мне думается, не запирала. Просто не могла.

— Дело в том, что если бы она заперла ее, а потом обронила ключи, — медленно заговорил адвокат, давая возможность своему посетителю понять значение его слов, — то ей не удалось бы отпереть гараж, вернувшись домой. Как я понял, она сейчас дома.

— Вот я и говорю: не могла она его запереть.

— Что было потом?

— Я начал одеваться, чтобы побежать за ней. Мне хотелось узнать, куда она спешит. И все же не успел. Она исчезла до того, как я надел ботинки.

— Вы не пытались поехать следом?

— Нет.

— Почему?

— Я же понимал, что мне ее не догнать.

— Вы дождались ее возвращения?

— Нет, я снова лег в кровать.

— Когда она вернулась?

— Между половиной третьего и тремя часами.

— Она отворяла двери гаража?

— Да. Ставила на место машину.

— Двери заперла?

— Пыталась.

— Но не закрыла?

190

— Нет.

— Почему?

— Иной раз получается так, что дверь упирается в буфер, если машину недостаточно глубоко загнали. Приходится снова отводить дверь до отказа в противоположную сторону и пропихивать машину вперед.

— Дверь на этот раз застряла?

— Да.

— Почему же она не отвела ее?

— Для этого требуется мужская сила.

— Да, понятно. Значит, она оставила двери в гараже открытыми?

— Да.

— Откуда вы все это знаете? Ведь вы лежали в постели, не так ли?

— Мне было слышно, как она возится возле двери. Ну а потом, выйдя сегодня утром, я все разглядел.

— Ладно. Продолжайте.

— Я лежал в постели, притворяясь спящим.

— В то время, как она вошла?

— Да.

— Почему же вы не постарались выяснить, где она была?

— Не знаю. Боялся того, что могу от нее услышать.

— Ну, например?

— А вдруг бы она сказала мне такое… такое…

Перри Мейсон неотрывно смотрел в красновато–карие глаза.

— Ну, заканчивайте.

Монтейн глубрко вздохнул.

— Если бы ваша жена уехала из дома среди ночи и… — начал он.

— Я холостяк. Так что на меня не ссылайтесь. Оперируйте одними фактами.

Монтейн заерзал в кресле, откинул со лба надоедливую прядь волос.

— Моя жена очень скрытная особа. Она не слишком–то много рассказывает о себе и своих делах. Наверное, это результат того, что ей приходилось самой зарабатывать на жизнь и ни перед кем не отчитываться. Во всяком случае, если она сама не пожелает что–то поведать, откровенности от нее не дождешься.

— Это мне еще ничего не объясняет.

— Она дружила… дружит с одним хирургом, который работает в больнице «Саннисайд».

— Как его зовут?

— Доктор Милсоп, Клод Милсоп.

— И вы вообразили, что она поехала к нему на свидание?

Монтейн сначала кивнул, потом отрицательно покачал головой и

снова кивнул.

191

— И не стали ее расспрашивать, опасаясь, что ваши подозрения подтвердятся?

— Да, тогда испугался.

— Что же произошло потом?

— Утром я сообразил, как в действительности обстояло дело!

— Когда вы это сообразили?

— Увидав газету.

— А конкретнее?

— С час назад.

— Где?

— В маленьком ночном ресторане, где остановился позавтракать.

— До этого вы не ели?

— Нет. Я поднялся сегодня очень рано. Даже не знаю, который был час. Заварил черный кофе и выпил две или три чашки подряд. Потом вышел погулять и забрел в этот ресторанчик на обратном пути. Там уже были газеты.

— Жена знала, что вы ушли?

— Да. Она встала, когда я заваривал кофе.

— И ничего не говорила?

— Спросила, как мне спалось.

— Что вы ответили?

— Сказал, будто спал так крепко, что вообще ничего не слышал. Даже ни разу не повернулся во сне.

— Больше она ничего не сказала?

— Только то, что сама спала очень плохо. Что, наверное, ей тоже надо было выпить шоколаду. Но будто под утро крепко заснула.

— Скажите, она спала хорошо после того, как вернулась?

— Нет. Думаю, даже принимала снотворное. Я слышал, как она ходила в ванную. Ведь она медсестра. Но даже потом ворочалась и вздыхала.

— Как она сегодня выглядит?

— Отвратительно.

— Но сказала, что спала хорошо.

— Да. Под утро.

— И вы не стали опровергать ее ложь?

— Нет.

— Промолчали?

— Да.

— Кофе заварили сразу, как только встали?

— Видите ли, мне неприятно признаваться в подобных вещах, но что сделано, то сделано. Поднявшись, я заметил на зеркале сумочку жены. Рода тогда уже успокоилась под действием снотворного. Я открыл ее и заглянул внутрь.

— Зачем?

— Надеялся найти какое–то объяснение…

192

— Объяснение чего?

— Куда она ездила.

— Но вы же ее не спросили, потому что боялись услышать правду.

— Тогда я находился в ужасном состоянии. Вы не представляете, какие муки я перенес за эти ночные часы. Не забывайте, что мне к тому же приходилось притворяться находящимся под воздействием наркотика. Я опасался повернуться лишний раз или вздохнуть. Лежал неподвижно с открытыми глазами. Это была настоящая пытка. Я слышал бой часов каждый час и…

— Что вы нашли в сумочке?

— Телеграмму на имя Р. Монтейн по Ист—Пелтон–авеню, 128. Она была подписана «Грегори» и гласила: «Жду вашего окончательного ответа пять часов сегодня крайний срок».

— Вы забрали себе послание?