Дело побежденного бронтозавра

— Так вот, пришлют, бывало, такого шпиона, а при нем ни описания, за что взят, ничего. Начинаем разбираться, что да как, выясняется, что мирный ходя, схватили его по пьяной лавочке какие-то болваны да и отправили к нам. Бдительность хотели показать. Ни в чем он, конечно, не виноват, разобравшись, отпускаем его восвояси. Но время потрачено, силы, люди, которые могли бы что-то полезное сделать, занимались эдакой ерундой. И таких вот, с позволения сказать, «шпионов» — по нескольку десятков каждый день. И что же, вся жандармская команда должна ими заниматься? Нет уж, увольте, у нас других дел хватает, настоящих.

— Но когда человек на вокзале прямо у вас на глазах что-то пишет… — начал было Загорский.

— Да черт их разберет, что они там пишут, — разгорячился штабс-ротмистр. — Нельзя же всех, кто чего-то пишет, арестовывать с ходу и к нам тащить!

Нестор Васильевич не мог не признать такое рассуждение здравым. Правда, в их случае ошибки быть не могло. В записках шпиона использованы не только иероглифы, но и японская слоговая азбука. Да и фальшивая коса явно указывает на лазутчика…

— С фальшивой косой действительно вышло замечательно, — заметил жандармский офицер.

Статский советник кивнул. Китайцы за свои косы держатся, не режут их в самых трудных обстоятельствах. И дело тут не только в традиции, но и в том, что китайское правительство запрещает своим гражданам ходить без кос. А японцу, разумеется, вырастить косу в короткий срок невозможно, им приходится клеить фальшивые косы.

— Таким образом, любого подозрительного можно дернуть за косу и узнать, японец он или китаец, — потер руки штабс-ротмистр. — Теперь они у нас попляшут.

— Я бы на вашем месте не спешил радоваться, — остудил его Загорский. — Японскими шпионами, как вы знаете не хуже меня, могут быть и корейцы, и китайцы. Более того, их гораздо больше, чем собственно японцев.

Собеседник кивнул: все верно. И тем не менее наверху шпионской пирамиды всегда стоят хорошо законспирированные сыны Ямато. Осложнить им жизнь — уже большое достижение. Кстати, о жизни. Не хотел бы господин Загорский на некоторое время задержаться у них во Владивостоке? Им бы очень пригодился его опыт и понимание азиатской специфики… Можно было бы даже создать тут контрразведочную школу, которую бы возглавлял господин статский советник. В короткие сроки они бы выпустили десятки, сотни квалифицированных борцов с вражескими агентами…

— Благодарю за предложение, об этом стоит подумать, — сказал Нестор Васильевич. — А в качестве первого урока я хотел бы допросить пойманного мною японца. Вы, разумеется, будете присутствовать на допросе и познакомитесь, хотя бы отчасти, с моим методом.

Улыбка сползла с лица жандарма, как улитка ретируется при виде ежа.

— Допрос, — сказал он озабоченно. — С допросом загвоздка. Видите ли, ваше высокородие, у нас в Отдельном жандармском корпусе свои правила. Посторонним на допросе присутствовать запрещено — даже сотрудникам полиции.

Статский советник отвечал, что никакой он не посторонний, штабс-ротмистр видел его предписание, которое ясно гласит, что все органы власти Российской империи обязаны оказывать ему всяческое содействие. Это во-первых. Во-вторых, допрос будет проводить он сам, то есть без него, Загорского, допрос в данном случае вообще состояться не может. Однако он не держится за букву приказа, он следует духу и потому позволит штабс-ротмистру присутствовать на этом допросе. Как уж говорилось, это может считаться первым уроком мастерства в выявлении шпионов. В конце концов, нужна господину штабс-ротмистру контрразведочная школа или нет?

При словах «контрразведочная школа» глаза жандарма загорелись жадным огнем, и он, не думая больше, согласился.

— Сейчас велю его привести. — И он потянулся к звонку.

— Он что же, прямо тут у вас содержится? — удивился Загорский. — Я полагал, что он в тюрьме.

— Да полагалось бы в тюрьме, конечно, — отвечал штабс-ротмистр, — но, увы, тюрьмы у нас сейчас нет. В связи с началом войны тюрьма переоборудована в госпиталь. Так что шпионов и башибузуков держим пока прямо у нас на гауптвахте.

— Понятно, — кивнул Загорский. — Он у вас в одиночке сидит? Тогда давайте лучше сами к нему отправимся.

Так и сделали.

* * *

Одиночная камера, в которой держали японского разведчика, производила самое унылое и тягостное впечатление. Серые бетонные стены, на которых конденсировалась холодная влага, со временем застывавшая на них липкой слизью, низкий потолок, постоянный сумрак, царивший в камере оттого, что в маленькое зарешеченное окно под потолком почти не проникал дневной свет, полусгнившие деревянные нары, на которых, скрестив ноги по-турецки, сидел сейчас японец — маленький, худой, желтый, с резкими чертами лица человек.

Когда они вошли, глаза заключенного были полуприкрыты, могло показаться, что он спал сидя или медитировал. Так или иначе, но на звук отпираемой двери он даже не шелохнулся. Нестор Васильевич, не обращая внимания на шпиона, быстро оглядел камеру.