Дело шести безумцев

Так я и сделала со вторым карандашом. Зажала кончиками зубов тонкое древко, имитируя голливудскую улыбку. И именно лыбящимися из-за карандашей нас с Камилем застали Воеводин с генералом – кумом Натальи Угольковой.

Воеводин приветственно кивнул, дотронувшись до полей шляпы, пока шокированный генерал вопрошающе всматривался в лобовое стекло «Чайки».

– Он с первой встречи считает нас чокнутыми, – произнесла я, ненадолго достав карандаш изо рта.

– Мы стали ими даже раньше.

– Может, ты поведешь? – предложила я Камилю сесть за руль. – Раз такой знаток «Чаек».

Его плечо дернулось.

– А думаешь, мне кто-то выдал права после такой травмы? Дерну плечом, и слетим с моста в реку. Так что крути педали по правому ряду. Ты в какой школе вождения училась?

– В журавлиной. Во снах.

– Рубрика «Шутка стажера»?

– Думаешь, ты один тут дерганый? – резко газанула я так, что наши затылки ударились о подголовники, и тормознула в ноль перед шлагбаумом. – Хочешь опытного водителя – позови Женю или Макса. Они профи. Я видела, как они умеют водить.

– Максим Воронцов, – посмотрел на меня Камиль неотрывно целых две секунды, – если нужен совет…

– Не нужен, – бросила я взгляд на навигатор, перестраиваясь сразу через три ряда.

– А все равно его дам: держалась бы ты подальше от Воронцова.

Я молчала.

– Спрашивай, Кира, спрашивай. Задавай вопросы, как следователь.

– И почему?! – надрывно проорала я, как истеричка. – Он мне не родственник. Он был там… в детстве. Был в парнике. Он единственный, у кого есть воспоминания обо мне! Почему я должна его бросить?!

– Потому что.

– Суперкороткий курс семейной психиатрии?

– Два деструктивных человека, Кира, уничтожат друг друга, а не спасут. Думаешь, ваше прошлое объединяет? Оно разрушает. И вы разрушите друг друга.

– Боюсь представить, какой была твоя жена. Еще более деструктивной, чем ты? Ты поэтому развелся?

– Не я. Она развелась со мной. Поворот налево, – подсказывал он. – И это не аллегория про измену. Нагатинский мост, останови тут, ближе к бордюру.

Камиль вышел из машины:

– Не глуши мотор, включи аварийку, проблесковые маячки без сигнала, и пошли.

Обойдя капот, я встала рядом с Камилем, сверяя адрес, но он уже рассматривал нужный нам дом.

– Вон, первая высотка, – вытянул он руку к белому дому с голубыми балконами. – Там она жила. Гимнастка Самира Рикса. А погибла тут, – обернулся он, – высота моста двадцать три метра. Отсюда она сорвалась.

– А с какой высоты можно спрыгнуть и не умереть?

– Если в воду, не больше тридцати метров. Скорость падения будет составлять девяносто километров в час. Скорость более ста десяти для человека смертельна.

– Самира не упала. Она совершила соскок, выполняя программу. Без единой ошибки, кстати. Ширина гимнастических бревен всего десять сантиметров, как у этих перил.

Пронесся голубой состав метро, отдаваясь под стопами ног дрожью.

– Двадцать три метра – это не тридцать. И там внизу вода. Она же в воду упала, Камиль. Почему Самира Рикса погибла?

– Приземлилась на грудную клетку. Разорвало оба легких. Наступила асфиксия. – Присев на корточки, Камиль подобрал серый камень щебенки. – Она утонула, а не разбилась. Пойдем.

– Куда?

– Посчитаем шаги от этого места до ее дома. Считай про себя, потом сравним.

Я насчитала триста три, а Камиль двести девяносто восемь.

– Округлим до трехсот.

– Что это нам дает, Камиль?

– Все пострадавшие умерли вблизи адресов, где жили. Трое погибли в своих квартирах. Почему?

– Потому что, – ответила я, как недавно он. – Гипноз, секта, маньяк держал их на прицеле и шантажировал смертью детей.

– Тебе шантажом прикажут проткнуть десять главных вен рыболовными крючками, сможешь?

– Но я не знаю, где эти вены.

– Покажут.

Я пожала плечами, не понимая, смогу или нет. Это наверняка жуть как больно.

Камиль ответил:

– Одну или две сможешь. Те, что на поверхности. Воротниковая находится в нижнем основании печени. Ее-то как?

– Пребывая в шоке?

– А шок – это что?

– Шок… это защитная реакция, чтобы слишком быстро не умереть. Парнишка с крючками был в шоке?

– Или под действием сильнейшего обезболивающего. Он протыкал свою плоть, но ничего не чувствовал при этом.

Мы шли обратно к машине по утоптанным газонам, где жильцы домов гуляли с собаками, пока я представляла картину происходящего.

– То есть убийца ввел седативные препараты, а потом приказал жертвам проткнуть себя крючками, съесть землю или выдернуть все зубы из челюсти?

– Поэтому нужно вскрытие. Болевой, гиповолемический в случае с крючками, шок наступил бы раньше. Парень не смог бы проткнуть себя сам десять раз без чувства эйфории.

– Но жертвы проверяли на токсины. Ничего не нашли.

– Токсинов больше, чем тестов, Кира. Стой, – вытянул он руку передо мной, и я испугалась, что вот-вот вляпаюсь в кучку от жизнедеятельности какого-нибудь мопса.

Потом еще Камиль отмывать служебную машину заставит.

– Возвращаемся! Обойдем район. Сделай фотографии всех предприятий в радиусе трехсот метров. Всего, куда можно попасть, будь ты гимнасткой, учительницей, режиссером… Обычной горожанкой, короче. Я обойду ту сторону дороги, ты эту.

– Зачем?