Дело супруга-двоеженца. Дело о стройной тени. Дело о двойнике пожилой дамы

— Вроде этого. У нас даже есть инструкции: во время вечерних посещений, когда возможна встреча с мужем, одеваться более скромно. А днем мы должны быть одеты просто вызывающе. У фирмы существует теория, что женщины предпочитают разговаривать с другими женщинами, если те обладают яркой индивидуальностью, очарованием, красивыми ногами. Ой, мистер Мейсон, я тут болтаю неизвестно что, а ведь вы занятой человек! Вы хотите, чтобы я говорила по существу. Короче, Фрэнклин Гиллетт — это второе имя. На самом деле он оказался Фелтингом Граймсом.

Мейсон поднял брови.

— Откуда вы знаете?

— Начнем с того, что, когда я была у миссис Гиллетт, во время нашего разговора открылась дверь и вбежал ее сынишка.

— Сколько ему лет?

— Семь.

— Ну и дальше? — спросил Мейсон.

— Этот мальчик оказался точной копией Фелтинга Граймса. Я в жизни ни разу не была так потрясена, как тогда. Пыталась что-то сказать, но не могла, и в конце концов у меня хватило храбрости лишь откашляться.

— Нередко самое разительное сходство ни о чем не говорит.

Гвинн кивнула.

— Я понимаю, мистер Мейсон. Поверьте, я бы не стала вам надоедать, если бы не была уверена и если бы не другие осложнения.

— Ладно, продолжайте. Дослушаем до конца.

— Я справилась с приступом кашля, закудахтала над Фрэнклином-младшим, задала ему кучу вопросов, спросила, кто его папа и служил ли он в армии. Видите ли, Фелт — в смысле Фелтинг Граймс — был военным летчиком и служил в Китае. И конечно же юный Фрэнклин сообщил мне, что папа служил в военной авиации, и как раз в Китае. Я спросила, есть ли у него фотография отца, и он принес ее. Это была фотография Фелтинга Граймса, снятая в Китае, и… Тут я, кажется, повела себя довольно бестактно, слишком много расспрашивала об отце, и миссис Гиллетт в какой-то момент сказала Фрэнки, чтобы он шел играть.

— А вы как-нибудь дали ей понять, что узнали человека на фотографии? — спросил Мейсон.

— Господи, конечно нет! Я тут же запустила свою рекламную пластинку, и она имела большой успех. Миссис Гиллетт попросила меня прийти еще раз вечером… На фотографии, которую мне показал Фрэнки; на стене ангара виднелись какие-то китайские иероглифы. Я запомнила четыре самых больших и потом нарисовала их. Вот они. Ведь Фелтинг Граймс служил в Китае, и, если можно перевести иероглифы, мы узнаем, какая это военно-воздушная база, и тогда у меня будет достаточно доказательств, чтобы предоставить их Нелл… если понадобится.

— Когда у вас был разговор с мйссис Гиллетт? — спросил Мейсон.

— Вчера днем.

— И она хотела, чтобы вы пришли сегодня вечером, потому что дома должен быть муж?

— Не знаю, мистер Мейсон. Она просто спросила, не могу ли я снова прийти завтра в половине девятого вечера. То есть сегодня.

— Ну ладно. А что там насчет яда?

— Вчера вечером я вернулась к Нелл и сразу же заметила, что Фелтинг Граймс почувствовал что-то неладное. Он спросил меня, где я была, как идет торговля, скольких людей я посетила и какие у нас перспективные визиты, а потом стал выяснять имена тех, к кому я должна была идти.

— Но вы не сказали ему, что были у Гиллеттов? — напомнил Мейсон.

— Тут-то и загвоздка! Сказала, мистер Мейсон. Видите ли, иногда фирма присылает список перспективных по почте, а иногда сообщает по телефону. Когда у меня список кончается, я звоню Нелл, и, если по почте пришел новый, она мне читает его по телефону. Если из фирмы звонят и к телефону подходит Нелл, она отвечает, что мисс Элстон слушает, и тогда список диктуют ей и она записывает.

— А что случилось в этот раз?

Гвинн Элстон сказала:

— Очевидно, список валялся на виду и попался Фел-ту, откуда он и узнал, что я была у Гиллеттов. Так что представляете, в какой я оказалась переделке. Если бы я ему соврала, что не была там, он бы понял, что я что-то подозреваю, так что мне оставалось одно — вести себя так, будто имя Фрэнклина Гиллетта для меня ничем не отличается от имени других клиентов.

— Вы так и поступили?

Гвинн кивнула.

— А что потом?

— Вроде бы все обошлось, но вчера вечером перед сном он налил мне, как обычно, джина с тоником, и у него был такой горький привкус, что я нашла предлог сходить в свою комнату, там вылила напиток в раковину, сполоснула стакан, наполнила до половины водой из-под крана, потом вернулась и выпила, будто это был джин с тоником. Когда легла спать, то все не могла заснуть, пошла к раковине, намочила палец, провела им по стенке и лизнула — горечь была страшная.

Тогда я взяла эту тряпку и протерла ею раковину — хотела выяснить… нет ли там стрихнина.

— А что, если там окажется стрихнин, мисс Элстон? — спросил Мейсон.