Дело «Тенкилл»

Но посидеть мне не дают, потому что не проходит и пяти секунд, как из холла выплывает Эл Рэ в классическом, приталенном, персиково-бежевом с чёрным кантом великолепном костюме. Я знаю, что он от «Шанель» и что на вторичном рынке такие продаются за две штуки. За сколько его купила Эл Рэ, страшно даже думать. Её туфли – я страстно тоскую по таким туфлям – от «Кристиан Диор», на небольших каблуках, нюдового оттенка, самая совершенная деловая обувь на планете. Её черные блестящие глаза осматривают меня с ног до головы.

– Ну и во что это мы вырядились, Грета?

– Вы же сами велели замаскироваться.

– Я не велела вам изображать Ричарда Симмонса[9] на рыбалке. И что это за солнцезащитные очки? – Она кладёт одну руку на живот, пальцем другой обводит мою фигуру и говорит: – С этим нужно что-то сделать. Пойдёмте.

Я следую за Эл Рэ. Она пересекает вестибюль и проходит в зал напротив.

– Это зал коллег, – поясняет она.

Я стаскиваю солнцезащитные очки и сую в поясную сумку (тоже из коробки с костюмами), застёгнутую на талии под этим громоздким свитшотом. В поясной сумке у меня лежат все возможные очки, которые могут мне понадобиться, наличные деньги, кредитная карта анонимной подставной компании и мои настоящие водительские права, которые я должна была предъявить, чтобы получить разрешение на въезд такси на подземную парковку, а потом показать охраннику, который обслуживает частный лифт от парковки до этого зала.

В левой части «зала коллег» полным-полно кабинетов, выходящих окнами на улицу и, судя по болтовне и стуку клавиатур, битком набитых людьми. Справа внутренние кабинеты, большинство из которых пусты, по всей видимости, потому что сейчас восемь сорок пять утра, так что я предполагаю, что это кабинеты для персонала. В первом кабинете справа у двери висит табличка с именем ДЖОЗЕФ П. КАРМАЙКЛ. Там сидит молодой белый мужчина с каштановыми волосами. Он поднимает взгляд, видит коллегу и испуганно таращит глаза, но быстро проглатывает своё неловкое удивление и говорит:

– Доброе утро, Эл Рэ.

– Доброе, – она кивает. Я слышу звон, звон сообщений, которые мгновенно разлетаются по всему залу. Эл Рэ наклоняется ко мне и шепчет:

– Я редко прохожу по этому коридору. Они думают, я не знаю, что Джо разослал всем эсэмэски. Вот увидите, все остальные будут настороже, все будут работать и вежливо со мной здороваться.

И действительно, в соседнем кабинете нас встречает Мелани Бамп, деловитая молодая женщина, которая без удивления говорит:

– Доброе утро, Эл Рэ.

Когда мы проходим мимо, Эл Рэ наклоняется ко мне и говорит:

– Это вам будет слишком коротко.

Мы проходим ещё несколько кабинетов, за которыми сидят сотрудники, старательно делая вид, что погружены в дела, и отрываясь от них, чтобы поздороваться с Эл Рэ и широко ей улыбнуться. По поводу каждого из них Эл Рэ отпускает комментарии, которые слышу только я:

– Нет, это плохо будет смотреться на камеру; слишком небрежно; в его костюме вы утонете; слишком пёстро; мне не нравится этот узор; слишком длинно; розовый пейсли нужно объявить федеральным преступлением.

Наконец Эл Рэ замедляет шаг и останавливается в дверях кабинета Софии Марии Калабрии. Эта сотрудница – единственная, кто повёрнут спиной к дверному проему, а не к своему столу. Она в наушниках, и кажется, что она отсчитывает все, что слушает, по движению пальцев.

– Самая сильная из команды, и моя любимая, но не говорите ей, – замечает Эл Рэ. – К тому же размер как раз ваш.

На Софии классический чёрный костюм от Энн Тейлор, пиджак и юбка. По всей видимости, под пиджаком у неё вполне подходящая белая блузка, но этого я пока не знаю, потому что она находится к нам спиной. Ее простые чёрные матовые туфли-лодочки на двухдюймовых каблуках никогда не выделяются, но всегда к месту – как классические рабочие «тимберлэнды» на строительной площадке. Её каштановые волосы собраны в низкий и тугой хвост. Весь её внешний вид говорит об эффективности и профессионализме. Никаких оборок.

Эл Рэ стучит в приоткрытую дверь, но София не слышит. Наконец Эл Рэ подходит очень близко, наклоняется и хлопает ее по плечу. София в испуге поворачивается, чуть не уронив айфон, и быстро снимает наушники.

– Эл Рэ, – говорит она, – простите. Я не слышала, как вы подошли. – Её лицо раскраснелось, карие глаза испуганы. Её выступающие скулы и имя говорят мне, что в её жилах течёт итальянская кровь.

– Хорошая музыка? – спрашивает Эл Рэ.

– Нет, это … – София улыбается. – Я просто преобразовала все ваши вступительные и заключительные речи в цифровые файлы. Вы знали, что вы … – Она тут же осекается. – Но это неважно, честное слово, неважно.

– Я – что?

– Хорошо. Дело в том, что иногда вы рифмуете. Я слышу рифмы в начале и конце ваших фраз. Такие мини-стихи. Это тонко. Вы же это намеренно, верно?

Глаза Эл Рэ чуть расширяются, и она удивлённо смотрит на меня, потом снова на Софию.

– Вы поняли мой приём, – наконец говорит она. – Каденция, поэтическая проза – все это часть повествования. Втыкается в мозги. Судебный процесс – это театр. Какой самый известный стишок, звучавший в суде, София?