Дело «Трудовой Крестьянской партии»

«В конце 1920 года исполняющим обязанности Наркома Земледелия был назначен тов. Осинский. Вскоре после вступления в должность он внес на утверждение коллегии НКЗема предложение о введении в состав членов коллегии А.В. Чаянова. За несколько месяцев перед тем я познакомился с Чаяновым и он произвел на меня крайне неблагоприятное впечатление. Поэтому я вместе с Н.И. Мураловым выступил против предложения Осинского. Произошел конфликт, в результате которого Чаянов все-таки был назначен членом коллегии. Муралов был удален, а я остался. Выступая против Чаянова, я мотивировал свое голосование тем, что считаю Чаянова двуличным человеком, самым настоящим двурушником. После этого очень скоро Чаянов ввел в состав подчиненного себе экономического управления проф. Н.Д. Кондратьева. Не доверяя Чаянову, я очень настороженно отнесся и к Кондратьеву. Но вскоре Кондратьев, заметив это, просил у меня секретной беседы. Я согласился. Кондратьев сказал, что знает о моем дурном отношении к Чаянову, и просил меня не удивляться тому, что он вполне разделяет это дурное отношение. Вот что говорил Кондратьев: Чаянов хитрит, он верит в близкое падение советской власти, он пошел в Наркомзем, чтобы пройти стаж, нужный для министра в будущем. Он же, Кондратьев, глубочайше убежден в том, что страну спасли и могли спасти только коммунисты, что он ненавидит эсеров, в особенности таких фигляров, как Чернова, Керенского, Авксентьева; что падение большевиков означало бы реставрацию монархии, а не вконец дискредитированной демократии; что у него, Кондратьева, были разногласия с большевиками, когда господствовал военный коммунизм, но что теперь, когда провозглашена новая экономическая политика, разногласия исчезли, ибо он убежден, что в прямых интересах крестьянства иметь обобществленную индустрию. Как мне тогда показалось, Кондратьев говорил все это с полнейшей искренностью. Затем в течение 7 лет совместной работы Кондратьев неоднократно по самым различным поводам давал мне доказательства своей верности по только что изложенной точке зрения»[209].

Далее И.А. Теодорович пишет, что были еще другие очень веские обстоятельства, внушавшие ему доверие к Кондратьеву.

«Не помню точно, в 1924 ли, или в 1925 году приходит раз ко мне Кондратьев, бледный, встревоженный, взволнованный до последней степени и говорит, что его только что вызывали в ГПУ и предложили там стать негласным осведомителем. Он просит у меня совета, как поступить. Я сказал, что раз он не хочет гибели советской власти, то обязан помогать органу пролетарской диктатуры видеть врагов. Между прочим, я привел ему слова ценимого им Н.К. Михайловского: «Я не считаю позорным донести народу на шпиона и всегда донесу».

Кондратьев приводил десятки контраргументов, но сдался и сказал: «Вы правы». На завтра он пришел ко мне и заявил, что оформил в ГПУ свое согласие (если только память мне не изменяет, он сказал: «подписал нужную бумагу»)»[210].

Исследователь жизни и деятельности Кондратьева А.И. Агеев писал, что связи Кондратьева в руководящих кругах ВКП(б) были весьма обширны. Они включали Калинина, Смирнова, Теодоровича, Сокольникова, Кузнецова, Ягоду. Особо в этом списке он выделяет Ягоду. «Возьмем для примера Генриха Ягоду, в то время заместителя председателя ОГПУ. Легко ли было попасть к такому деятелю на аудиенцию даже директору научного института? Читаем показания: «Я был за границей в 1924/25 г. И т. к. в то время я работал с советской властью… чисто, искренне и добросовестно и был далек от контрреволюционных действий, то перед отъездом я имел специальную аудиенцию у тов. Ягоды, прося его дать мне советы, которые при моих вольных и невольных встречах за границей могли предохранить меня от недоразумений. Он сказал мне, что важно, не с кем я вижусь и что буду слышать, а что буду говорить сам, завяжу ли я какие-либо организационные антисоветские связи. Эта формула давала мне очень большой простор, и мне кажется, что я его даже использовал»[211].

Таким образом, в период времени указанным Теодоровичем, и во время встречи Ягоды с Кондратьевым тот был осведомителем ОГПУ. Если это так, то состоявшаяся встреча перед поездкой Кондратьева за границу была совершенно нормальным явлением.

В дальнейшем сотрудничество Кондратьева с ОГПУ прекратилось. Теодорович пишет, что он в течение многих лет считал Кондратьева агентом ГПУ, однако летом 1929 г. он имел возможность убедиться, что тот уже не является агентом органов государственной безопасности.