Дельцы. Том II. Книги IV-VI

— Я дѣла сама не веду, — вымолвила глухо Авдотья Степановна: — потому что ничего въ законахъ не смылю.

— Не вѣрю, красавица моя, не вѣрю! Вы, быть можетъ, потому и насъ всѣхъ на время покинули, чтобы выучить во всѣхъ его тонкостяхъ десятый томъ. Вижу вашу головку въ каждомъ словѣ вашего повѣреннаго.

— Вы развѣ дѣйствуете въ этомъ дѣлѣ? — вдругъ остановила его Авдотья Степановна.

— Я? вы знаете, что у противной стороны есть другой защитникъ… Меня въ самое послѣднее время попросили дать нѣсколько совѣтовъ. Если-бъ я съ самаго начала былъ приглашенъ, я-бы, конечно, прежде всего явился къ вамъ, и мы съ вами порѣшили-бы полюбовно. Теперь нѣсколько поздновато, но все еще поправимо, такъ-какъ мы наканунѣ кассаціи.

— А коли ея не будетъ? оживленнѣе выговорила Авдотья Степановна.

— Не знаю, дорогая моя, старушка на двое сказала. Мы объ этомъ съ вами въ препирательство вступать не станемъ. Я продолжаю мои соображенія. Вы, какъ умнѣйшій смертный, взяли на себя веденіе этого дѣла не для прусскаго короля, какъ говорятъ французы. Мнѣ разсказывали, будто Загарина умираетъ въ чахоткѣ оставляя малолѣтнюю дочь, и вы такъ умилились этой трагической картиной, что сдѣлались благодѣтельной феей ихъ, взялись на свой счетъ обогатить оную умирающую вдовицу и ея дщерь, стяжатъ этимъ подвигомъ царство небесное…

Онъ расхохотался.

Щеки Авдотьи Степановны подернулись легкой краской. Внутри ея закипѣло, но она сдержала себя и мысленно проговорила:

«Духъ-же смиренномудрія даруй мнѣ рабѣ твоей.»

Воротилинъ долго хохоталъ и, высморкавшись во второй разъ, пододвинулъ кресло ближе къ дивану.

— Мнѣ могли, началъ онъ опять, нагородить еще съ три короба подобныхъ нелѣпостей, но я въ одно ухо впускалъ, а въ другое выпускалъ ихъ. Я, отправляясь отыскивать васъ, дорогая моя, издали видѣлъ, какъ мы съ вами поведемъ разговоръ.

Она слегка усмѣхнулась и вымолвила:

— Я васъ слушаю и жду, какой конецъ будетъ.

Тонъ этихъ словъ, хотя и очень спокойный, слегка передернулъ Воротилина.

— Мы подошли уже къ концу! — вскричалъ онъ. — Вы вели дѣло Загариной на свой счетъ и весьма ловко, стало быть, дешево вамъ его уступать было-бы сумашествіемъ, даже если вы его пріобрѣли и за безцѣнокъ.

— За безцѣнокъ? — машинально повторила Авдотья Степановна, чувствуя, что внутри у пей все больше и больше клокочетъ.

— Я въ это и не вхожу. Допустимъ, что дѣло вамъ досталось задаромъ, но оно вами теперь такъ об-становлено, что за чечевичную похлебку вы его не уступите, ха, ха, ха!… Я-бы и носа своего не показалъ къ вамъ, если-бы не имѣлъ полномочія отъ моихъ довѣрителей предложить вамъ такое удовлетвореніе.

Авдотья Степановна выпрямилась и, прерывая его, спросила безстрастно:

— Какое такое удовлетвореніе?

— Какое вамъ будетъ угодно, красавица моя. Повѣрьте, всякая сумма, не выходящая изъ предѣловъ возможнаго, будетъ выплачена… Да чтобы не переливать изъ пустаго въ порожнее, угодно вамъ удовольствоваться примѣрно пятидесятью тысячами!?..

— Чего? — выговорила Авдотья Степановна, глядя на Воротилина широко раскрытыми глазами.

— Какъ чего!… Вотъ это мило!… Серебряныхъ рублей!… Отъ себя я предложилъ-бы вамъ столько-же фунтовъ стерлинговъ, если-бъ могъ; но и такая сумма, согласитесь сами, кругленькая… И это только вамъ, вамъ въ руки, а вашъ адвокатъ получитъ по условію, все равно, какъ-бы онъ выигралъ процессъ! Право, я, какъ вашъ старый другъ, скажу, что на такія условія можно пойдти!..

На этотъ разъ вышла пауза. Запасъ діалектики Ипполита Ивановича истощился.

Авдотья Степановна не перемѣнила даже позы, приподняла только нѣсколько голову и сказала ровнымъ голосомъ:

— Вы мнѣ предлагаете пятьдесятъ тысячъ?

— Ну, положимъ, шестьдесят...

— Да за что-же?

— Какъ за что?. Отступнаго вамъ предлагаютъ!. . Что это, голубушка моя, вы притворяетесь какой-то непомнящей родства!!.. Вѣдь мы съ вами съ глазу на глазъ бесѣдуемъ. Стало, нечего намъ стѣсняться… Или, можетъ быть, вы тамъ опять засадили какого-нибудь мусьяка?

И онъ разсмѣявшись, указалъ рукой на дверь въ будуаръ.

— Вы мнѣ даете пятьдесятъ тысячъ, продолжала Авдотья Степановна: — даже шестьдесятъ… Ну, я возьму эти деньги, да вамъ-то какая отъ этого польза будетъ?

— Какъ, какая польза? почти возопилъ Ипполитъ Ивановичъ и вскочилъ съ кресла.

— Дѣла я у госпожи Загариной не покупала и адвокату не платила еще ничего. Онъ получитъ процентъ по выигрышу; а если проиграетъ — по условію.

— Прекрасно-съ, уже инымъ тономъ заговорилъ Воротилинъ: — ну, а кто-же заплатитъ ему по условію, какъ вы изволите говорить, если онъ дѣло проиграетъ? Ужь не сама-ли Загарина, такъ-какъ доподлинно извѣстно, что у ней нѣтъ копѣйки сущей, что она и лечится-то на вашъ-же счетъ.

— Это неправда, возразила Авдотья Степановна — я за леченіе ея не плачу. Ей друзья помогаютъ…

— Ну позвольте, голубушка началъ, опять фамильярно Воротилинъ, наклоняясь къ ней, — зачѣмъ-же меня-то, вашего благопріятеля, такъ въ глаза дурачить? Не хорошо-съ! Не великодушно!…

— Я вамъ двухъ разъ одного и того-же повторять не стану, сказала она кротко, но твердо. — Напрасно вы трудились…