Дельцы. Том II. Книги IV-VI

Его высокопревосходительство на этотъ разъ не выдержали и разсмѣялись.

— Ну, извольте!

Услыхавъ зту фразу, Саламатовъ разставилъ руки кренделемъ, раскланялся почтительнымъ поклономъ и совершеннымъ bon enfant сказалъ:

— Я у васъ тамъ, внизу, въ канцеляріи, и прошеніе напишу, чтобы безъ дальнѣйшихъ проволочекъ.

— Благодарю васъ, отвѣтили ему очень весело.

Саламатовъ спустился внизъ, посвистывая, написалъ самъ прошеніе, поднялся опять наверхъ, подалъ его и черезъ десять минутъ катилъ по Невскому на своихъ караковыхъ, игриво поглядывая на попадающихся женщинъ.

Ему было очень весело. У него, дѣйствительно, свалилась гора съ плечъ. Честолюбіемъ онъ не страдалъ. Чинъ онъ заполучилъ солидный, мундиръ у него будетъ, даже цѣлыхъ два.

— А Надина? вдругъ спросилъ онъ себя. И у него точно заныло подъ ложечкой. Отставнымъ она его загрызетъ. Ей не довольно быть тайной совѣтницей «съ мундиромъ». Она потому только и можетъ спокойно спать, что у ея Boris есть une charge honorifique.

А теперь она превратится въ отставную генеральшу…

Борисъ Павловичъ приказалъ было ѣхать въ Конюшенную, но перемѣнилъ приказъ и понесся въ Милліонную. Ему необходимо было въ тотъ-же день заручиться содѣйствіемъ кое-кого для скорѣйшаго назначенія въ «особы» по одному учрежденію, гдѣ на его грудь сойдетъ еще по крайней мѣрѣ двѣ звѣзды.

— И чего я взволновался! вскричалъ онъ и молодцовато закурилъ сигару.

VIII.

По мосткамъ, ведущимъ отъ церкви къ воротамъ Волкова кладбища, шли Борщовъ съ Катериной Николаевной, а позади ихъ Авдотья Степановна вела за руку Лизу.

Всѣ четверо молчали. У воротъ стояли двѣ кареты.

— Лиза! окликнула Катерииа Николаевна, оборачиваясь въ ея сторону, когда они вышли изъ воротъ — садитесь!

— Я къ вамъ, прошептала Лиза, прижимаясь къ Авдотьѣ Степановнѣ, и потомъ сказала громко, подходя къ Катеринѣ Николаевнѣ:—я поѣду къ Авдотьѣ Степановнѣ.

— Какъ хотите, другъ мой, промолвила Катерина Николаевна и значительно посмотрѣла на нее.

Лиза больше уже не плакала. Покраснѣвшіе глаза ея утомленно переходили отъ предмета къ предмету. Ей хотѣлось въ эту минуту остаться съ Авдотьей Степановной. Съ Борщовыми ей было-бы очень тяжело.

Въ каретѣ она прижалась къ Авдотьѣ Степановнѣ и, безъ слезъ, долго рыдала. Когда она подняла голову, первый ея возгласъ былъ:

— Возьмите меня съ собой!

— Куда, милая? спросила Авдотья Степановна, наклоняя къ ней свое блѣдное, задумчивое лицо, на которомъ были видны слѣды послѣдняго разставанья съ Надеждой Сергѣевной.

— Съ собойі Куда хотите, я не могу оставаться здѣсь. Мнѣ гадко, противно въ этомъ Петербургѣ!

И она съ гримасой отвращенья поглядѣла въ окно.

На дворѣ стоялъ сѣренькій весенній день. Дождь моросилъ пополамъ съ мокрымъ снѣгомъ.

— Голубушка! вздохнула громко Авдотья Степановна и поцѣловала ее.

— Нѣтъ! продолжала сосредоточенно и почти гнѣвно Лиза — не хочу я оставаться въ Петербургѣ! Все… а кто живъ — и тѣмъ умирать хочется. Такъ всѣмъ скучно, такъ скучно. Вотъ я маму нынче похоронила, а завтра пойду хоронить Сашу… Такъ каждый день… Хорошая моя! вскричала она, обнимая Авдотью Степановну, — я убѣгу съ вами!…

— Рада-бы радешенька взять васъ, дорогая моя, говорила умиленно Авдотья Степановна, — да бѣжать-то со мной вамъ некуда. Не мнѣ васъ воспитывать…

— Не нужно меня воспитывать! Я не маленькая! Я знаю, чему и какъ учиться…

— Не осудите меня, голубчикъ мой, разумомъ вы, точно, не маленькая и все поймете. Своихъ-то грѣховъ…

— Грѣховъ нѣтъ! возразила Лиза.

— Ну, инъ будь по-вашему, — не грѣховъ, такъ дурныхъ дѣлъ много надѣлано, видимо-невидимо… и надо ихъ замолить, такъ выходитъ по моему… Гдѣ-же вамъ со мной, окаянной, жить?

— Вы окаянная? зачѣмъ вы себя такъ называете?

— По заслугамъ.

— Такъ вы меня не возьмете? съ новыми слезами въ голосѣ спросила Лиза. — Куда-же я пойду?

— Какъ куда, голубчикъ мой? А Катерина Николаевна! Она васъ такъ полюбила, для васъ и Павелъ Михайловичъ отцомъ роднымъ будетъ; вѣдь у васъ теперь имѣнье большое, опеку назначатъ; вотъ Павелъ Михайловичъ и будетъ смотрѣть, чтобы васъ грѣшнымъ дѣломъ, да не опекли очень.

— Что имѣнье?.. Мнѣ не нужно много денегъ… Если-бъ мнѣ сейчасъ дали милліонъ, я-бы не осталась въ этомъ Петербургѣ…

Авдотья Степановна задумалась, а Лиза, замолчавъ, глядѣла на нее такъ, какъ будто ждала рѣшительнаго отвѣта.

Карета остановилась.

— Подумаемъ да погадаемъ, выговорила Авдотья Степановна, отворяя дверцу.

Лиза, молча, вышла за нею и съ поникшей головой начала подниматься по лѣстницѣ.

А въ это самое время, въ каретѣ Борщовыхъ разговоръ шелъ о ней-же.

— У насъ не будетъ дѣтей, нѣсколько потупивъ глаза, вымолвилъ Борщовъ, — а эта дѣвочка какъ-разъ въ томъ возрастѣ, когда доброе вліяніе всего важнѣе. Намъ должно поставить ее на ноги.

Онъ поглядѣлъ на Катерину Николаевну, забившуюся въ уголъ кареты. Она не тотчасъ отвѣтила ему.

— Да, разсѣянно вырвалось у ней, — только сама-то она…

И она не договорила.

— Что сама? спросилъ Борщовъ.

— Захочетъ-ли?